Жуков. Портрет на фоне эпохи
Шрифт:
Почему он принял такое решение? К чему были эти угрозы? Рокоссовский писал в своих мемуарах: «Признаться, мне было непонятно, чем руководствовался командующий, отдавая такой приказ. Сил мы могли выделить немного, времени на подготовку не отводилось!» [509] Можно предположить, что на такое решение Сталина подвигли две причины. Первая: взятие Тихвина немцами, намеревавшимися прервать последний путь снабжения осажденного Ленинграда и соединиться с финнами. Ленинград, казалось, был обречен. Может быть, Сталин так остро отреагировал на эту плохую новость. Второй причиной, возможно, стал его страх перед повторением Вяземско-Брянской катастрофы. Кто мог дать гарантию, что немцы не повторят? Он ошибся, не позволив Коневу и Еременко еще 15 сентября стать в оборону. Возможно, это породило мысль об упреждающем ударе, который сорвал бы планы противника и позволил выиграть время до наступления сильных морозов. Что же касается угрозы, отметим, что Сталин адресовал ее не непосредственно Жукову – как он поступил бы с любым другим генералом, – а через Булганина.
509
Рокоссовский
15 ноября, как и предполагал Жуков, фон Бок начал то, что казалось немцам решающим наступлением, должным принести им победу. Накануне он вместе со всеми командующими армиями встречался в Орше с Гальдером. Против возобновления наступления на совещании выступили Гудериан, Гёпнер и командующий II армией Рудольф Шмидт. Столбик термометра уже опустился до отметки – 10 °C. Зимнее обмундирование получили только люфтваффе и войска СС. А остальные? Сотни вагонов с теплой одеждой стоят на запасных путях в Варшаве: пропускают только эшелоны с боеприпасами и горючим. Рудольф Шмидт возмущен: «У нас в батальонах осталось по 60 человек вместо 500! […] Когда войска дойдут до предела своих сил, тогда даже самые суровые приказы ничем не помогут. А мы уже дошли до этой точки» [510] . Но Гальдер – мечтавший через несколько дней взять Ярославль и Сталинград – и фон Бок решительно отмели все возражения: вперед, на Москву!
510
H"urter J.Hitlers Heerfuhrer. Op. cit. P. 308.
Первые часы наступления, казалось, подтвердили правоту Гальдера и Бока. Как и планировалось, танковые соединения прорвали советский правый фланг в месте стыка Западного (Жуков) и Калининского (Конев) фронтов. На севере фронт 30-й армии (Калининского фронта Конева), имевшей всего две слабые дивизии и 56 легких танков против 300 немецких, был сразу прорван, разрезан на части. Избегая окружения, она оставила позиции на правом берегу Верхней Волги и отступила, открыв дорогу на Клин. «Вражеские войска, – пишет Жуков, – с утра 16 ноября начали стремительно развивать наступление на Клин. Резервов в этом районе у нас не оказалось, так как они, по приказу Ставки, были брошены в район Волоколамска для нанесения контрудара, где и были скованы противником» [511] . Ее соседка, 16-я армия Рокоссовского (Западный фронт), оказалась в невероятной ситуации: ее правый фланг, выполняя приказ Сталина, перешел в контрнаступление, тогда как центр, подвергшийся атаке немцев, ушел в глухую оборону. На создавшемся таким образом изломе одна дивизия была разгромлена, и немцы прорвали советский фронт.
511
Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 355.
Жуков позвонил Рокоссовскому и надменным тоном потребовал контратаковать, чтобы заткнуть образовавшуюся брешь. Но для этого следовало вернуть вырвавшиеся вперед бригаду Катукова и кавалерийский корпус Доватора! Контратака в лоб, предпринятая 17-го, заставила немецкую IV армию приостановить наступление на двое суток, но затем советским войскам, подвергшимся атакам с воздуха, пришлось отойти [512] . Со своей стороны, Гёпнер ударил в стык 33-й и 5-й армий с целью перерезать Волоколамское шоссе. Армия Рокоссовского, на которую наступали 300 танков, начала проявлять признаки усталости. Жуков, собиравшийся защищать Клин, отказался от этой идеи и приказал Рокоссовскому занять позиции на правом берегу Истринского водохранилища.
512
Дневник Гальдера свидетельствует (17 ноября 1941. Op. cit. С. 448): «Командование 4-й армии докладывает, что вследствие больших успехов, достигнутых противником на ее правом фланге, оно вынуждено ввести в бой резервы, предназначавшиеся для намеченного на завтра наступления. В общем, перейти в наступление в районе между Москвой и Окой они не могут».
17 ноября Жуков получил приказ Ставки – страшный для гражданского населения – уничтожить все дома на расстоянии 20–30 км по обеим сторонам ведущих к Москве дорог. 30-я армия, командующим которой назначен Лелюшенко, была передана в подчинение Жукова. Его фронт удлинился еще на 50 км к северо-западу.
18-го Гудериан, в свою очередь, атаковал на юге. Знаменитый германский танковый командир был неспокоен. Случившийся накануне инцидент его сильно встревожил. Атакованная сибирской дивизией потрепанная 112-я германская пехотная дивизия убедилась в бессилии ее 37-мм противотанковых орудий против лобовой брони советских танков T-34, а пулеметы на холоде не действовали, что вызвало панику и бегство, остановленное только через 10 км. «Эта паника, возникшая впервые со времени начала русской кампании, явилась серьезным предостережением, указывающим на то, что наша пехота исчерпала свою боеспособность и на крупные усилия уже более не способна» [513] . Тем не менее Гудериан нанес удар там, где его ждал Жуков, в направлении Сталиногорска (ныне Новомосковск), намереваясь обойти Тулу с востока.
513
Гудериан Г. Указ. соч. С. 109.
Жуков докладывает в Кремль: «Противник истощен!»
Сталин нервничал. 16-го была сдана Керчь, после чего в руках немцев оказался весь Крым, кроме Севастополя. 19-го или 20-го он позвонил Жукову. По рассказу последнего, Верховный обеспокоенным голосом спросил его:
« – Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
– Москву, безусловно, удержим. Но нужно ещё не менее двух армий и хотя бы 200 танков.
– Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь с Василевским о сосредоточении резервных армий. Две армии будут готовы в конце ноября. Танков пока дать не могу» [514] .
514
Чухрай Г. Красная звезда. 1996. 10 апреля.
Жуков тоже был встревожен, но не слишком. За восемь дней наступления противник, как на юге, так и на севере, продвинулся всего на 40 км, не было ни окружений, ни паники. Войска отступали медленно, в полном порядке, на заранее подготовленные позиции, где уже была размещена артиллерия, ведшая по противнику все усиливавшийся заградительный огонь. Немцам нигде не удалось осуществить прорыв; их атаки отбивались с большими для них потерями. Жуков втянул их в такую войну, в которой они не могли победить. Гёпнер писал: «Русские располагают развитой системой оборонительных сооружений, построенной заранее. Наши войска ночуют под открытым небом в тридцатиградусный мороз. Сражение увязает в серии локальных стычек. Больше невозможно говорить об операции. От мороза я несу такие же потери, как от действий противника. Атакуемая с фронта и с флангов, танковая группа стоит на месте» [515] . И тем не менее советские фланги пусть и медленно, но отступали. 23-го на севере были оставлены Клин и Солнечногорск, на юге – Венёв и Михайлов. Жуков, использовавший сдачу каждого нового города для получения подкреплений, позвонил Сталину и попросил немедленно ввести в дело резервные армии. Было условлено, что шесть из них (1-я ударная, 10, 61, 26, 24, 60-я) образуют второй эшелон на проходящей в 40–50 км позади Западного фронта линии, которую они должны были занять между 2 и 5 декабря.
515
B"ucheler H. Op. cit. P. 159.
Жукова очень заботил его правый фланг, брешь между 30-й и 16-й армиями. Шоссе Ленинград – Москва оказалось в пределах досягаемости противника! В ожидании прибытия наскоро сформированной «оперативной группы» Лизюкова Жуков приказал саперам заминировать шоссе и мосты на нем; по обеим сторонам дорожного полотна были заложены тысячи противотанковых мин, очень быстро снег скрыл смертоносные ловушки. Дивизия СС «Дас Райх» сумела выйти на шоссе, но 25 ноября 78-я сибирская дивизия полковника Белобородова остановила ее перед Истрой. Были открыты шлюзы большой плотины: на много часов равнина протяженностью 50 км ушла под воду на глубину 2,5 м. Эти два события временно спасли Рокоссовского от окружения, но III танковая группа все-таки сумела занять Рогачев, в 14 км от канала Москва – Волга – последнего рубежа обороны Москвы на севере. Три десятка батарей ПВО, переброшенных из столицы, стабилизировали ситуацию, расстреливая танки противника прямой наводкой. На юге положение было таким же: Гудериан наступал по шоссе Елец – Москва и находился в 6 км от Каширы. Возникла серьезная опасность, что он дойдет до столицы и/или окружит Тулу, соединенную с остальным фронтом коридором шириной всего в 20 км. Жуков остановил продвижение Гудериана на подступах к Кашире, бросив против него оперативную группу в составе 1-го гвардейского кавкорпуса Белова и 112-й танковой дивизии полковника Гетмана.
Гёпнер и Рейнхардт чувствовали, что 16-я и 30-я армии – слабое звено в советской обороне. 27 ноября они возобновили наступление. К концу дня 30-я армия потеряла 70 % личного состава. Но, что удивило немцев, она не побежала, а организованно отошла за канал. Однако в Яхроме не был взорван один мост, и 28 ноября, в 6 часов утра, танки VII танковой дивизии и мотопехота перешли на другой берег канала. Москва находилась в 60 км к югу, и до нее больше не было никаких естественных препятствий. Бок поверил в скорую победу. Он попросил Рейнхардта перебросить через канал все имеющиеся у него силы, чтобы «создать трамплин для прыжка на восток» [516] и деблокировать действовавшего справа от него Гёпнера. Соединившись, обе танковые группы могли бы совершить бросок на Москву. Настал кульминационный момент битвы.
516
Reinhardt K. Die Wende vor Moskau. Stuttgart: Deutsche Verlags-Anstalt, 1972. 163–165.
Жуков не испугался. Он принял предложение Рокоссовского направить под Захаров боевую группу, составленную из остатков трех дивизий и из отряда курсантов училища имени Верховного Совета. Эти 10 000 человек получили приказ любой ценой удержать западный берег канала, чтобы не дать двум немецким танковым группам соединиться. Им в помощь направили всю свободную авиацию. Но главное – Жуков связался со скрытно расположенной в лесу 1-й ударной армией генерала Кузнецова, первым сталинским резервом, подошедшим к полю боя. 1 декабря ее передовые части ударили на немцев, отбили у них Яхрому и заставили отступить за канал.