Жулик
Шрифт:
Молодежное крыло нашей группы составляли я, две Тани и мальчик Саша. Испытывая обоюдное желание замутить с девчонками, я и Саша подружились. Ухаживать за девушками оказалось выгодно: каждый получал номер с телкой в придачу.
Время под жарким абхазским солнцем бежало быстро. Мы добросовестно обхаживали подруг, не получая взаимности. Однажды на столе для почты я увидел единственную телеграмму. Депеш не ждал, но почему-то развернул листок. В графе «адресат» стояла моя фамилия, а дальше одна фраза: «Поздравления марте. Марина».
День я провел мучаясь вопросом, кто виноват и что делать. Крайним, учитывая похотливость Блудовой, мог быть совсем и не я, однако затупить смелости не хватало. Если узнают ее родители, грядет большущий скандал. Марина отдыхала в Геленджике, и по дороге в Москву я решил заехать к ней.
Вечер мой традиционно проходил со Злобиной. Не смотря на решительные приставания, она, как Жана Д’Арк, бастион не сдавала. Я не выдержал: «Будешь ломаться – уйду!», но уйти не мог – Сашка в нашем номере клеил ее подругу – и, отвернулся.
Прижавшись ко мне, Таня зашептала:
– Леш, ты спишь? Я, кажется, тебя хочу.
Это «кажется» переполнило чашу моего терпения и, огрызнувшись, я провалился в тяжелый сон.
В Геленджике, не найдя Марину в палате, я отправился на пляж. Она лежала на волнорезе с двумя обалдуями. Снова подумал: «А твой ли «мальчик?»
Заметив меня, Марина бросила кавалеров.
– Привет. Надо поговорить, – сказал я.
– Потом. Пока соседка лечится, идем в номер! Получив каждый свое, мы уселись в тени куста.
– А я рожу! – заявила Марина. – Из института выгнали, делать нечего. Заодно и поженимся, правда? Ты же не бросишь девушку в положении?
«Жениться? Не знаю, как от тебя избавиться!» – вздрогнул я и сказал.
– Конечно женюсь, но дети? Попрепиравшись, мы решили, что ребенка нам заводить рано, а надо вернуться и втайне от родителей сделать аборт. Оставив Марину, я уехал.
Дома предстояло решить две проблемы. Во-первых, куда пристроить Блудову, а во-вторых, как сделать так, чтобы ее мама-врач ни о чем не догадалась. Ответов я не знал и, коротая вечер, позвонил Таньке с «юга». Она обрадовалась и позвала в гости, благо предки отдыхали. Засидевшись, я остался на ночь, однако любви, как и прежде, не добился.
Чувствуя вину, Таня утром оправдывалась:
– Не смогла я! – и добавила: - В Сухуми предлагала – сам не захотел! Но мы же все равно друзья?
– Друзья…, - протянул я и понял, куда поселю Марину.
– Пусть живет, - без радости ответила хозяйка.
– Спасибо, Танюша, выручила! – я безразлично, чмокнул Злобину и поблагодарил провидение: «А дала бы ночью – ни за чтобы не согласилась!» .
– Куда едем? – спросила Блудова на вокзале.
– К знакомой. Поживешь пока там.
– Трахался с ней?
– Ты что! – я не врал и возмущался искренне.
Марина не поверила и, сидя на кухне, с интересом рассматривала Злобину. Воздух трещал от разрядов. Каждая из девушек считала другую блядью. Блудова хозяйку – как вероятную конкурентку, а Танька ее – за смелость, которой не хватило самой.
Пристроив Блудову, я собрался уйти.
– Оставляешь меня? – театрально возмутилась Марина.
– Я тоже домой. Родителям сюрприз будет!
Злобина молчала, а Блудова не унималась:
– Не вижу проблемы. Пусть Татьяна постелет нам и дело с концом.
– У тебя во всем конец!
– мрачно пошутил я.
Застелив кровать, где накануне держала оборону, Злобина, не прощаясь, вышла из комнаты.
Угомонить Блудову без секса не получилось.
– Хозяйки стесняешься? – съязвила она.
Доказывая обратное, я загнул ее. Марина орала, как никогда громко, и Танька за стенкой, не напрягая воображение, представляла все в красках.
Утром я с трудом узнал Таню. С распухшим от слез лицом и темными кругами возле глаз, выглядела она ужасно. Блудова ликовала. Я сохранял уверенный нейтралитет. В конце концов дружить предложила она, а помочь товарищу – первая заповедь.
Днем мы поехали в женскую консультацию. Там Марину поставили на учет, определили срок, а вместо аборта послали за мамой. Затея провалилась, и она сдалась родителям.
Неделю я жил в тревожном ожидании звонка ее отца. Но телефон молчал, а когда зазвонил, в трубке послышался бодрый Маринин голос:
– Привет! Вчера выписали. Скоро можно будет.
– Что можно?
– Ты дурак?
Расставшись с Блудовой, я вздохнул облегченно. Продолжать спать с ней – это как бежать по минному полю, с которого так удачно выбрался.
– Еще немного побаливает и тянет, – продолжала Марина. – Маманя договорилась, сделали хорошо, под наркозом, - и опережая возражения, успокоила: - Папа ничего не знает, ему наврали про воспаление, а мама свой человек. Не бойся. Приезжай. Я соскучилась и хочу тебя!
Я положил трубку – Блудова осталась в моем прошлом, и встречаться с ней я не собирался.
Татьяну я увидел в 1987 году, когда освободившись из лагеря, восстанавливал старые связи. Многие девушки вышли замуж, Касацкую смущало мое прошлое, а Злобина, заинтригованная долгим отсутствием, согласилась встретиться. Она окончила пищевой и по протекции папы устроилась в Моссовет.
Мы сидели в кафе «Космос». За время, что не виделись, Таня превратилась в красивую женщину. Современная, модно и со вкусом одетая, она не походила на измученную ревностью девочку, которую я знал тогда.
Попивая шампанское, мы расслабились, и, вспомнив ту ночевку, я спросил:
– Почему не дала тогда? Не ври, что не нравился! Ты всю ночь ревела, слушая стоны Блудовой.
– Тогда не знала, что это. Боялась.
– Девственницей была?
– А ты не понял?
– Нет. Исправил кто? – я почувствовал досаду.