Жулик
Шрифт:
– Какой любопытный! – она улыбнулась. – Брат двоюродный. Заехал, когда вы ушли. Я напилась и его попросила. Не могла больше мучиться!
– Сейчас с кем? – я добивался ясности.
– Любовница. Он старше отца, хотя ловелас ужасный. Когда я в отпуске или командировке, к нему подруга ездит, чтобы не таскался. Пусть лучше с ней.
Такой цинизм удивил: в памяти она осталась плачущей от обиды девочкой.
Осенью мы встретились снова. Татьяна напилась и, глядя шальными глазами, повторяла:
– Ты
Таня вышла позвонить, а вернувшись, заявила:
– Извини, не сегодня.
На «Пушкинской» мы разошлись. Я поехал домой, а она к своему папику.
Прошло пять лет, однако досада не отпускала – трахнуть Таньку я хотел из принципа. Случай представился в 1992-м. Работая сторожем в спортивном комплексе, я не грустил в одиночестве. Ночная сауна входила в моду и женщины стояли в очередь. Дошло и до Злобиной. Встретив ее, я поразился. Вместо цветущей, шикарно одетой девушки из автобуса вылезла неказистая старушенция в китайском пуховике.
– Привет, - воняя дешевыми сигаретами, она прижалась ко мне щекой, однако главное разочарование ждало впереди. Раздев ее, я брезгливо осмотрел тело в мелких прыщиках, отвисшие груди и поморщился. Мы уединились. Не смотря на мотивацию, мое достоинство никак не реагировало на Танькину наготу. Поняв причину, она опустилась на колени.
– Долго ждал!
– освободив рот, сказала Таня.
Вернемся в далекий 1983 год. Расставшись с Блудовой (как казалось навсегда), я нашел ей замену. Наташа Касацкая, героиня ночных грез первого курса, подходила на эту роль. Получив первый опыт, она грустила в одиночестве, ожидая нового кавалера.
Наташа долго меня не мурыжила. Как практичная еврейка, она хотела замуж, а узнав про семью, остановилась на моей кандидатуре. Встречи с ней проходили одинаково. Я приезжал утром, мы трахались до прихода ее отца и брали тайм-аут. Папа обедал, уходил, и программа повторялась, Секс на Камасутру не тянул и разнообразием поз не отличался. Наташа ложилась на спину и, закрыв глаза, отдавалась. В отличие от Блудовой, ее волновал только результат. Заявив, что аборт не сделает, она терпеливо ждала беременности и загса. Уже наученный, я вычислял «опасные» дни, делал другие глупости и жениться на ней не собирался.
Четвертый курс приближался к Новому году. Погода не радовала, улицы превратились в коктейль из мокрого снега, зима тупила и не хотела наступать. Настроение соответствовало аномалии – я хандрил.
Касацкая надоела и уже не возбуждала. Большая грудь ее без лифчика свисала на живот. Чтобы не портить впечатление, я просил Наташу не снимать бюстгальтер, скрывающий заодно волоски, торчащие из сосков, как цветы в клумбе. Разглядывая мозоль, натертую в ее зарослях, я с ностальгией вспоминал бритый лобок Блудовой. В декабре я позвонил ей.
1984
Весной вернулись знакомые хлопоты. Блудова понесла, рыдая, просилась замуж и, сделав аборт, опять меня не бросила. В отсутствие родителей я часто ночевал у нее. Однажды Марина заявила, что днем идет в гости – встречать одноклассника из армии, а вечером будет рада мне снова.
Выспавшись, в сумерках, я бодро жал кнопку звонка. Дверь не открывали. Я прислушался. В квартире, как и в подъезде, царила тишина. На улице, посмотрев в верх, обнаружил окно спальни открытым. Выходя из дома, по просьбе Блудовой, я закрыл его на шпингалет. Из автомата набрал номер. Трубку также никто не взял, однако утром я дозвонился.
– Привет, - ответила она сонно, - вчера в гостях напилась и дома отрубилась. А, ты приезжал, да?
Случай тот я быстро забыл, однако Блудова напомнила. Не достигнув в очередной раз консенсуса в вопросах семьи и брака, Марина истерила.
– Ты думаешь я никому не нужна? Заблуждаешься! Когда ты ночью ломился, я не одна спала! – она зарыдала, но быстро взяла себя в руки: - Прости. Это нервы. Наговорила бог знает, что. Не верь! Я просто замуж хочу и люблю тебя!
Осенью в «Клешне» я встретил Коровина – того самого дембеля. Допив пиво, мы освободили тару.
– Я слышал, ты с Блудовой трешься? – Серега ловко под столом разлил в кружки портвейн и продолжил: – Блядь она. Когда ты летом в дверь звонил, мы рядом лежали. Хотел посмотреть – она не пустила. «Ошибся кто-то, – говорит, – сам уйдет!» Извини!
То ли «Три семерки», то ли сказанное Коровиным ударило в голову. Простить дурацкое положение обманутого любовника я не мог и, расплатившись, не зная, что скажу или сделаю, поехал к ней.
Открыв дверь, Марина впустила меня.
– С кем накушался? Воняет за версту!
– Коровина встретил.
– Как Сережа? – улыбнулась она.
Блудова не смутилась, не побледнела, не испугалась. Насмешливое выражение ее лица говорило: «Мне глубоко наплевать, что он рассказал, и теперь ты все знаешь!»
Возбужденные вином части моего тела зажили самостоятельной жизнью. Правая рука взлетела и звонкой пощечиной сильно ударила шлюху по лицу. Она вскрикнула и, присев, закрыла голову руками. «Прибил!» – не дожидаясь лифта, я бросился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и побежал прочь.
Как и год назад, снова ждал звонка ее папы, ментов или кого-то еще грозного и скандального. Измучившись неизвестностью, попросил товарища под видом поклонника позвонить ей.
– Кокетничает, веселая! – успокоил он.