Журнал «Если», 2000 № 01
Шрифт:
— И что мы должны сделать, почтеннейший?
— Ты и остальные вольны поступать, как угодно. Но я должен въехать в лес. Поговори с легионерами, объясни, что нас предали. Скажи, что бегство для них — не трусость.
— Но тогда почему ты должен ехать вперед, почтеннейший?
— Вотан увидит все, и я хочу показать ему, что не устрашился его коварства. Он завоевал Бельгику, Рэцию, Галлию, поставил римлян на колени. Но Британия не уподобится им.
Марк вернулся к легионерам. Викторин поднял круглый щит с задней луки седла и надел его на левую руку. Затем захлестнул поводья боевого коня за переднюю луку, выхватил меч и, не оглянувшись, тронул пятками коня. За его спиной двенадцать легионеров взяли щиты, выхватили мечи и последовали за ним.
На поляне за первыми рядами деревьев двести готов подняли мечи и луки.
— Ты утверждаешь: король жив, — сказал Геминий Катон, сдвигая карты на столе и вставая, чтобы налить в кубок вина, разбавленного водой. — Но, надеюсь, ты простишь мое недоверие.
Гвалчмай пожал плечами и отвернулся от окна.
— Порукой может быть лишь мое слово. Но его считают достойным уважения.
Катон погладил черную, коротко подстриженную бороду и язвительно усмехнулся.
Прасамаккус не дал сорваться с языка гневной отповеди. Геминий Катон был искусным полководцем. И, если не считать Викторина, только он мог успешно выступить против готов. И потому старый бригант тщательно взвесил каждое слово своего ответа.
— Послушай меня, полководец. Вотан попытался предательски убить короля. Его следующий шаг — вторжение, а когда он высадится с войском, недостатка в союзниках у него не будет — едва пройдет молва, что Утер мертв. Если мы распространим весть, что король жив и готов к бою, саксы, юты и англы призадумаются. Они слышали о могуществе Вотана, но они по опыту знают, чем оборачиваются попытки противостоять Кровавому королю.
Темные глаза Катона впились в лицо Прасамаккуса. Молчание длилось несколько минут, потом полководец вымолвил:
— Хорошо, начальник конюшен. Я согласен, что тактически лучше, чтобы Утер был жив, а не мертв. Я прослежу, чтобы молва прошла по всей стране. Но я не могу послать ни одного рыцаря на поиски Меча. Все военачальники, чего-то стоящие, объезжают селения в поисках добровольцев, и все ополченцы возвращены в казармы. — Он подтянул к себе карты и указал на самую большую, заказанную Птолемеем сотни лет назад. — Вы оба изъездили страну вдоль и поперек. Легко догадаться, в каком месте Вотан высадится на юге. Но он немедленно предпримет еще высадку, и не одну. У нас слишком мало людей, чтобы оборонять все границы. Так с какой стороны, по-вашему, он нанесет удар?
Гвалчмай поглядел на карту страны, названной Альбионом.
— Морские Волки всегда предпочитали этот берег, — он ткнул пальцем в устье Хамбера, — у Петварии. Если Вотан сделает то же, он окажется ниже Эборакума и отрежет нам путь на юг.
Катон кивнул.
— А если бриганты и тринованты выступят в его поддержку, Британия будет разделена на три военные полосы: от Стены Адриана до Эборакума, от Эборакума до Петварии — или даже до Дуробриве, если они поднимутся по Уошу — а оттуда до Андериды или Дубриса. В лучшем случае нам удастся собрать еще десять тысяч воинов, так что общая численность нашего войска составит двадцать пять тысяч. По слухам, у Вотана воинов впятеро больше, не считая саксов, восставших на юге, и бригантов на севере. Нам так сейчас нужен Викторин с надежными сведениями!
Катон оторвал взгляд от карты:
— Гвалчмай, я хочу, чтобы ты поехал к Гаю Геминию в Дубрис…
— Я не могу, полководец, — сказал Гвалчмай.
— Почему?
— Я должен искать Меч.
— И где же ты думаешь его найти?
— В Камулодунуме. Мальчиком король любил тамошние холмы и леса. У него были потайные места, куда он убегал и прятался от отца. Я знаю их наперечет.
— А ты? — спросил Катон, оборачиваясь.
Прасамаккус улыбнулся.
— Я отправлюсь в Каледонские горы. Там Утер повстречал свою единственную любовь.
Катон усмехнулся и покачал головой.
— Вы, кельты, всегда останетесь для меня тайной, но я научился никогда не спорить с британскими сновидцами. Желаю вам успеха в ваших поисках. А что, вы сделаете, если найдете Меч?
Гвалчмай пожал плечами и посмотрел на Прасамаккуса. Светлые глаза бриганта пронзили темные глаза римлянина.
— Мы отвезем его на Хрустальный Остров, где покоится король.
— А потом?
— Не знаю, полководец.
Прасамаккус поклонился и вышел из комнаты вместе с Гвалчмаем.
— Мы не можем взяться за это дело одни, — сказал Гвалчмай, когда они спустились на залитый солнцем двор. — Слишком много мест надо обойти.
— Я знаю, мой друг. Но Катон прав. Против Вотана ему нужны все его люди. Обойтись он может только без таких дряхлых стариков, как мы с тобой.
Прасамаккус остановился, как вкопанный.
— Вот и решение, Гвал. Старики! Помнишь день, когда Утер расколол небеса и появился из тумана во главе Девятого легиона?
— Конечно. Кто способен забыть такое?
— Легатом Пропавшего Легиона был Северин Альбин. Теперь он живет на вилле в Калькарии, и до нее отсюда меньше полудня пути.
— Так ему же за шестьдесят! — возразил кантий.
— А сколько тебе? — оборвал его Прасамаккус. — Во всяком случае, он знает, где найти тех из Девятого, кто еще жив. Они же служили в собственном легионе Утера, и он вывел их из Юдоли Мертвых.
Северин Альбин все еще выглядел тем римским полководцем, каким был каких-то пять лет назад — статный, с орлиным взором. Последние двадцать пять лет прошли для него, как сновидение: ведь он вместе со всеми легионерами Девятого провел в аду Пустоты многие века, прежде чем юный принц Утер Пендрагон спас их и вернул в обезумевший мир. Могущество Рима, достигшее вершины, когда Северин и его легионеры погрузились в Туман, теперь превратилось в тень. Честь обязывала Северина служить Утеру, сражаясь за землю, которая для него ничего не значила. Теперь он удалился на покой, в свою виллу, и читал творения былых времен, которые напоминали ему о вчерашнем дне, поглотившем его жену, детей и все, что он знал и любил. Человек, выброшенный из своего времени, Северин Альбин вкушал тихую безмятежность над трудами Плутарха.
К нему подошел Нико, приближенный раб, еврей с Греческих островов.
— Господин, два человека у ворот хотели бы поговорить с тобой.
— Пусть приходят завтра. Нынче у меня нет настроения заниматься делами.
— Это не купцы, господин. Они назвались твоими друзьями.
Северин свернул пергамент и положил его на мраморную скамью возле себя.
— У них есть имена, у этих друзей?
— Прасамаккус и Гвалчмай.
Северин вздохнул.
— Проводи их сюда и распорядись, чтобы подали вина и фруктов.