Журнал Наш Современник 2001 #1
Шрифт:
. Напрашивается вывод: или Пушкин так был удивлен и возбужден, передавая эту картину, что самое важное написал для скорости по-русски, или же, зная, что письмо могут вскрыть и прочитать фискалы, облегчил этим их работу. Действительно, было чему дивиться: царь вышел к народу для разговора, рискуя жизнью! (Другое дело, что Пушкин не одобрял конечный результат этого поступка: не следует Государю часто публично появляться перед народом, который может привыкнуть, считать обыденным такие поступки, а это, безусловно, повредит его высокому положению в обществе.) Об этом есть сообщение и в “Записках” А. О. Смир-новой-Россет, но несколько в иной редакции. Это еще раз свидетельствует о том, что события потрясли общество.
Даже и на пирушках, в частных компаниях А. С. Пушкин не забывал провозглашать тост за здоровье Императора. Как осенью 1827 года писал А.
А с другой стороны, Император задержал печатание “Стансов”. Это очень характерно: произведения Пушкина, служащие “поводом к обвинению его в лести, в измене либеральным идеям, в проповеди официального консерватизма, не дозволяются правительством к печати”. Так считают некоторые современные писатели. Вместе с тем за записку “О народном воспитании” Пушкин получил строгий выговор
2.
Мосье Пикар ему приносит
Графин, серебряный стакан, Щипцы с пружиною, будильник
И неразрезанный роман.
5
новейшей истории…”
Милый! Победа! Царь позволяет мне напечатать “Годунова” в первобытной
красоте.
(Письмо П. А. Плетневу 5 мая 1830 г.)
1 Жаль, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное”. (3 января 1827 г.)
“Борис Годунов” был первым произведением, подвергшимся царской цензуре. Работая над “Борисом Годуновым”, в глуши Михайловской ссылки, изучая историю русской смуты
4. 6. 1. . Впрочем, указанный вопрос достаточно сложен и неоднозначно представлен в нашей литературе…
“Бориса Годунова” Пушкин вынашивал долго. Как он чистосердечно писал: “Передо мной трагедия. Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия: Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве писал раб Божий Александр сын Сергеев Пушкин в лето 7333 на городище Ворониче. Каково?” (
Курсив мой). (Письмо П. А. Вяземскому 13 июля 1825 г.) Сказано азартно, может быть, озорно даже, но с глубоким знанием традиций летописания!
А. Н. Вульф, приятель поэта, записал: “Рассказывал мне Пушкин, как Государь цензирует его книги; он хотел мне показать “Годунова” с собственноручными Его Величества поправками. Высокому цензору не понравились шутки старого монаха с харчевницею” Борис дает советы сыну, советы отца-Государя, сцена монаха Пимена и сцена в саду между Мариной и Дмитрием”. Об этой сцене П. А. Плетневу 7 января 1831 года, в письме из Москвы Пушкин писал, что здесь замечают: “самозванец не должен был так неосторожно открыть тайну свою Марине, что с его стороны очень ветрено и неблагоразумно”. Как бы то ни было, “Борис Годунов” имел большой успех, на который Пушкин не рассчитывал. Хотя, закончив произведение, удовлетворенно воскликнул: “Ай да Пушкин, ай да сукин сын!” Конечно, успех был оправдан. Трагедией зачитывались в обеих столицах.
Историческая драма в стихах “Борис Годунов”, по мнению современных исследователей, в какой-то степени, как выяснилось, предопределила в сентенции общечеловеческого характера Завещание Императора Николая Павловича. Он так же, как и князь Владимир в своем обращении к детям, более известном под названием “Поучение Мономаха”, стремится дать своему наследнику Александру советы, как себя вести в сложных ситуациях, рекомендации, как прекратить возможные смуты и волнения, как входить в обязанности Правителя, как обращаться с членами царской семьи и подчиненными.
Завещание самого Императора, составленное летом 1835 года, в некоторых моментах всецело совпадает с основным текстом “Бориса Годунова”. В это время
в полном смысле этого слова. В нем есть своеобразное заключение, основная мысль которого состоит в том, что надо владеть царством. Этот вопрос имел особую силу, так как царю, пережившему ужас 14 декабря, польский мятеж, чувствовавшему (особенно в первый период правления) себя крайне изолированно, было о чем подумать в период подготовки этого исторического документа. Оно написано в торжественно-приподнятом настроении:“Бойся своей совести”, “на одного (Бога) возлагай всю твою надежду”, “Будь кроток, обходителен и справедлив” и т. д. (Напомним, что Наследник был еще очень молод!)
Вместе с тем завещание по плану и по своему составу “всецело совпадает с последним монологом Бориса Годунова: советы, как предотвратить возможные смуты при вступлении на престол, как постепенно входить в обязанности Правителя, наставления касательно обращения с членами царской семьи”
1. : #9;Ты с малых лет сидел со мною в Думе,#9;Когда все приведено будет в порядок, #9;Ты знаешь ход державного правленья;#9;вели призвать себе совет и объяви, что #9;Не изменяй теченья дел. Привычка#9;#9;ты непременно требуешь во всем су-#9;#9;Душа держав. Я ныне должен был #9;#9;ществующего порядка дел, без малей-#9;Восстановить опалы, казни — можешь#9;шего отступления, и надеешься, что
#9;Их отменить; тебя благословят,#9;#9;каждый усугубит усилия оправдать
#9;Как твоего благославляю дядю,#9;#9;мою и твою доверенность… Сначала,
#9; #9;#9;#9;#9;
#9;#9; #9;#9;#9;#9; #9; #9; #9;
На события, происшедшие в Москве в 1605 г., взглянул Николай сквозь призму пушкинской трагедии”
. Русское прошлое, воскрешенное Пушкиным, привлекло в 1835 году внимание Николая I тем, что оно служило предостерегающим и поучительным примером.
Как позже указал В. О. Ключевский, основной причиной смуты является “неспособность лидеров продолжать игру с толпой”. Он прозорливо отмечал, что “смута — время потрясений, тревог и разрухи. Развал экономики, разрыв общественных связей, включая межнациональные, бегство людей из “горячих” точек, внутренние войны и т. п.”. Пушкин удивительно четко, исторически верно поэтически начертал народные чувства в момент величайшего напряжения сил.
И не случайно трагедия “Борис Годунов” была высоко оценена современниками. (Еще 3 ноября 1826 года А. И. Тургенев, находящийся в это время в Париже, писал брату Николаю: “Пушкин написал прекрасную трагедию “Годунов”. Вяземский называет ее “зрелое и возвышенное произведение”. Ум его развернулся. Душа прояснилась. Он возвысился до высоты, которой еще не достигал”.) В Москве в 1826 году Пушкин читал драму семь раз
О, какое удивительное то было утро, оставившее следы на всю жизнь! Не помню, как мы разошлись, как кончили день, как улеглись спать. Да едва ли кто и спал из нас в эту ночь. Так потрясен был весь наш организм”.
Под аналогичным впечатлением находился и царь, когда прочитал трагедию. Смирнова-Россет не зря останавливается подробно в “Записках” на разговорах царя с ней об этой трагедии, о моментах, запавших в душу. Как писал А. Бен-кендорф, царя “смущали места, которые напоминали или намекали на современность”. Из этой переписки ясно, что Государь читал драму с интересом и не один раз.
Самодержец, главный цензор, через какое-то время “с нужным очищением” (в 1830 г.) разрешил печатать “Бориса Годунова”, сократив отдельные куски, в том числе и нецензурные выражения. (Вымаранное царской рукой осталось лишь в примечаниях: это фривольные строки о монастырской обители, сцены с Мариной Мнишек.) Как Пушкин писал П. Вяземскому 2 января 1831 года из Москвы в Остафьево: “…одного жаль — в “Борисе” моем выпущены народные сцены да матерщина французская и отечественная…”
О том, что Император пропустил трагедию, читаем следующие строки А. С. Пуш-кина А. Х. Бенкендорфу: “С чувством глубочайшей благодарности удостоился я получить благосклонный отзыв Государя Императора о моей исторической драме. Писанный в минувшее царствование, “Борис Годунов” обязан своим появлением не только частному покровительству, которым удостоил меня Государь, но и свободе, смело дарованной монархом писателям русским в такое время и в таких обстоятельствах, когда всякое другое правительство старалось бы стеснить и оковать книгопечатание” (18 января 1831 г.).
9 февраля об этом же Пушкин пишет Е. М. Хитрово: “Вы говорите об успехе (“Бориса Годунова”): право, я не могу этому поверить… Когда я писал его, я меньше всего думал об успехе. Это было в 1825 году — потребовалась смерть Александра, неожиданная милость нынешнего Императора, его великодушие, его широкий и свободный взгляд на вещи, чтобы моя трагедия могла увидеть свет…” (курсив мой. — И. С.
).
У Смирновой-Россет есть свидетельство о том, что Государь поручил Пушкину “написать Историю Петра Великого, который был идолом Пушкина”. В его библиотеке, по подсчетам Б. Модзалевского, труды по истории составляли значительную часть (здесь находилось 4,5 тыс. книг на 13 европейских и восточных языках), затем только шли труды по иностранной литературе, которая в ней также широко представлена. После смерти поэта все материалы по