Журнал Наш Современник 2008 #10
Шрифт:
Вся летящая вдаль, как пламя,
Хоть железная, но — живая, Ножевая любовь подростка, Как спешишь ты, не понимая, Что тебя любить мне непросто.
Мне бы спать в бараке спокойно, Одеялом лоскутным укрыться, Но — ты будишь меня невольно, И от свиста колёс не спится.
Нынче бабка моя дежурит На дороге, флажком качает. Я представлю её, зажмурюсь, Я проснусь от любви и печали.
Бабка кругленькая, как облак, Ликом тёмная, что икона. Весь её неказистый облик Мне знаком до боли, до стона.
Здесь давно мы живём одиноко. Одичали мы с ней. И не любит Нас родня. Только Божье око — Только свет небесный голубит.
Только
Сад опутан испуганным плеском Дождевой листвы августовской, Напряжённая, словно леска, Речка тянется вдоль откоса.
Я однажды отсюда уеду. Я уеду, куда, не знаю, Чтобы жизнь полетела следом, Молодая моя, сквозная…
г. Саратов
В зеркале заднего вида поселилась назойливая "девятка". Проверю ее на светофоре, а сейчас главное — не подавать виду. Вытираю влажные ладони о джинсы, зеленый глаз светофора начинает моргать пешеходам, они ускоряются и семенят к спасительному тротуару. Железо угрожающе рычит, выхлопы рвутся из труб, загорается желтый свет. Решительный вздох перед стартом, бешено стучат сердца под капотом, ступня в опасном контакте с педалью газа. На висках набухают вены, тикает секундная стрелка, каждым своим щелчком поднимает она нервное возбуждение, словно все клетки мозга атрофировались, и в черепной коробке теперь вместо серого вещества секундомер — бесстрастный рефери соревнования.
Наконец, светофор дает отмашку. Железный истукан, ему плевать на куски мяса, отгородившиеся от мира тонированными стеклами. Он видел столько фарша в искореженном металле за свою долгую службу на этом перекрестке, что если бы умел думать, надорвал бы здоровье. Поэтому он просто зажигает фонари: "Удачи, парни, я умываю руки!"
Эта секунда точно от дьявола! Наверное, когда ему впервые это удалось, он был на вершине торжества. Мистер Форд наверняка подмахнул ему
ДРОБЫШЕВ Денис Александрович родился в 1982 году в Таллине Эстонской ССР. В 1999-м поступил в Московскую государственную академию приборостроения и информатики, в 2004 году закончил её. Служил на Черноморском флоте. Работал слесарем в вагоноремонтном депо, курьером, чиновником в администрации города Верея. Пишет рассказы и повести. В 2005 году повесть "Выбор" была опубликована в журнале "Таллинн". В настоящее время учится на Высших литературных курсах при Литературном институте имени А. М. Горького (семинар А. В. Воронцова)
какую-нибудь бумажку, перед тем как запустить свой конвейер. Иначе как объяснить то, что сейчас произошло? Стеклянные глаза водителей, слившихся со своими "лайбами". Живая плоть и железо, напичканное электроникой, вдруг становятся одним организмом, и все силы его брошены на рывок. Такие "тела" несутся в едином потоке от светофора к светофору, и живы они, пока подчиняются законам этого железного стада. Всегда нужно помнить, где старт и где финиш. Знать порог определенной дистанции и длину тормозного пути и в доли секунд уметь соизмерять эти величины.
Мне придется проверить
Проскочив на скорости перекресток, я создал воздушный поток, который привел в движение плащи испуганных пешеходов. Они замерли в нерешительности — дорога полна неожиданностей! Подтверждая эту плакатную фразу, "девятка" с бешеным ревом штурмует пространство, неумолимо сокращая расстояние между нами. Две машины вне закона, игра в шашки по трассе, гудок клаксона, слепящий свет встречных фар. Все внимание на дорогу, не отвлекаюсь на зеркала, "девятку" чувствую кожей. Она сзади, прилипла как родная, пробовал сбросить на поворотах, но она как домой в них заходит. Уже жалею, что ввязался в это дело, скорость предельная, могу не выдержать напряжения, сорваться. Знаю, через пару кварталов стоянка маршрутных такси, время позднее, маршрутки давно в парках. Лучшего места для разворота не найти. На такой скорости это почти невозможно, но другого выхода нет.
Действую холодно, нельзя увлекаться, держать, держать асфальт! Цепляться в него каждым квадратным сантиметром колесной резины! В нос бьет запах гари — это горят от трения покрышки. В этом маневре главное вовремя прервать торможение и утопить педаль-гашетку в пол. Важно не пересидеть в обороне, не проморгать вспышку, начать контратаку раньше, чем начнется сама атака. Сопротивление мощностей достигает своего пика, вот он, этот момент, правая нога просто меняет педаль.
Зеркало заднего вида словно мертвеет, потеряв два желтых огня. "Девятки" больше нет, по лбу стекают капли пота. Надолго ли вы потерялись, ребята? Рано сбрасывать скорость. Парни в "девятке" не снесли ларьки возле остановки, не разбились, вылетев на встречную полосу. Не похожи они на тех, от кого возможно убежать. Сквозь гул чужих моторов я слышу их нарастающий рев. Где они?
То и дело поглядываю в зеркала, ищу в миллионе огней два своих. Нет ничего хуже, чем убегать от невидимого преследователя. Если его нет сзади, начинаешь опасаться, что он неожиданно появится прямо перед тобой.
Город, как ненавистен он мне в эту минуту, прочь от узких улиц, от миллиона отвлекающих огней туда, где по сторонам стены леса, а дорога плавно сужается и заканчивается в точке пересечения неба и земли. Туда, где неправильная геометрия природы дает отдохнуть боковому зрению, где только две полосы и горизонт.
Я оторвался, но ненадолго, все время приходится притормаживать. Город тесен для таких дел, и "девятка" с каждой минутой становится ближе. Вот она! Снова лучи ее фар вгрызаются в спину, жгут огнем мои зеркала. Все заново, выигрываю жалкие метры, рискуя на каждом повороте.
Наконец вырываюсь на финишную прямую, панельные коробки урбанизированной окраины позади, редко мелькают хилые елочки, отравленные городским смогом. Впереди, километрах в трех, железная дорога, а за ней прямое шоссе с прекрасным покрытием, там моя свобода. Только бы проскочить переезд, остановка теперь означает смерть!
Уже вижу будку на переезде и шлагбаум, который оставляет мне все меньше шансов. С отчаянием камикадзе давлю на газ, слышна пронзительная трель звонка. Все ниже полосатая доска, все меньше пространства оставляет мне ее хладнокровное движение. Предупредительный звон из будки
сливается с протяжным гудком несущегося локомотива. Ослепительный свет, и рвущий барабанные перепонки звук, я в точке пересечения трех векторов.
Вдруг все исчезает, погружаюсь в темноту, и только звук становится все громче и отчетливей. В нем все больше знакомых интонаций: это уже не тепловоз и не звонок железнодорожного переезда, это тарахтит и прыгает по тумбочке будильник. Никак не могу поймать его. Заткнись, китайская поделка!