Журнал «Вокруг Света» №02 за 1970 год
Шрифт:
— Ниже «Т».
— Высота?!
— Сто пятьдесят.
— Чуть подтяни. Так. Где «Т»?
— На носу.
— Убирай газ. Не полностью. Пологое снижение. Еще по ложе!
Я закрыл лицо перчатками и сбросил на затылок очки, чтобы осколки стекла не врезались в глаза.
Удар... Самолет подпрыгивает. Придерживаю рукой штурвал. Еще удар. Катится. Останавливается.
— Сели! Сели! — радостно вопит Иван. — Зачем выключил двигатель?! Или он сам остановился?
— Ваня, иди на старт. Проси кого-либо
Вой «санитарки» глохнет у самолета.
— Что тут у вас произошло? — голос командира полка.
— Товарищ командир! Он... он ослеп! — это говорит Иван.
Кто-то взбирается на самолет, мне слышно, как машина вздрагивает, кто-то сильными руками поворачивает мою голову и проводит по лицу ладонью, стирая пот...
— Видишь?
Багровый туман и резь в глазах.
— Помогите его в «санитарку»!
— Я сам. Я сам...
Выбираюсь ощупью на крыло. Спускаюсь ниже, придерживаясь за борт руками. Конец крыла. Останавливаюсь. Меня подхватывает несколько рук...
Скрипучий, неприятный голос — это главный врач госпиталя Яков Борисович; мягкий, воркующий — старшей сестры Вари. Какие-то уколы, микстуры, повязка на глазах с какой-то примочкой. Самые элементарные потребности — проблема... И обо всем надо кого-то просить. Слепец...
Утренние обходы врачей. Шарканье многих ног по полу в палате. Приглушенный шепот. Жаль, что мне не пришлось изучать глазные болезни и я не разбираюсь в этих фразах по-латыни. Что за ними?.. Приговор или надежда?
Опять на утреннем обходе приглушенный шепот. Теперь я узнаю лишь одно слово — «снотворное». Сплю... Не знаю сколько. Но во сне вижу! Прошлое, настоящее, но все в каких-то кошмарах, все неестественно, искажено и страшно.
— Не надо мне. снотворного! Варя, не надо!
— Буйствует! — скрипучий голос главврача. — Нехорошо, молодой человек! Нехорошо.
Снотворное больше не давать. Завтра снимем повязку.
— Доктор! Яков Борисович! А я... буду видеть?
— Конечно.
— Доктор! Варя!
— Доктор ушел. Чего тебе, миленький?
— Варя!.. Скажи, какая ты?
— Завтра сам увидишь. ...Завтра.
Снята повязка.
— Откройте глаза, больной.
— Яков Борисович... боюсь...
— А еще летчик! Ну, смелей!
— Яков Борисович, а я смогу еще летать?!
— Через два дня выпишу из госпиталя! Ну, открывайте же глаза!
Страшно... А вдруг... вдруг все по-прежнему? Ну, решайся!
Затемненная плотными шторами комната. Седенький человечек в белом халате со смешной, как у д"Артаньяна, бородкой.
— Яков Борисович!
Он радостно щурит глаза. Рядом из-под белого колпака седые букли и воркующий, мягкий голос:
—
— Варя... Варвара... Простите, как вас по отчеству?
— А так и зови Варей, миленький.
У меня нет слов. Я молча шагаю к ним обоим, прижимаюсь лицом к колючей щеке Якова Борисовича, целую руки Варе... Почему на ее глазах слезы? Их вид вызывает у меня рыдание. Реву, как в детстве, взахлеб. Яков Борисович пофыркивает носом:
— Эмоции!
4
Сегодня наша группа перенацелена на площадное бомбометание в районе окруженной группировки войск противника у Бобруйска. Площадная бомбардировка — расчет на случайное попадание, на случайное уничтожение техники и живой силы противника — Василю претит. Подай ему видимую цель!
А если ее нет? Если вся земля затянута дымом пожарищ и сквозь дым лишь тут и там вспыхивают светлые языки бомбовых разрывов?
Сегодня Василий Вильчевский летает с Иваном Казанцевым. Они проходят над массивом леса, где затаился враг, куда сбрасывает бомбы вся дивизия, и упорно ищут «видимую» цель. Под космами дыма трудно что-либо различить. Они пересекают «котел» в разных направлениях.
— Когда-нибудь сбросим бомбы?! — нервничает Казанцев. — Или повезем их обратно на аэродром?!
— Пидожди. Не бачу, дэ противник!
— А ты смотри, где рвутся бомбы других! — в сердцах восклицает Казанцев.
— Другие нам не указ... Ось щось бачу!
— Що? — невольно в тон Вильчевскому спрашивает Казанцев.
— Бачишь, немцы переправу налаживают! Мабуть рвутся до Бобруйска.
— Где?
— Ось тамочки, на рички! — Василь вытягивает руку в темноту.
— Не вижу. Наводи сам.
— Девяносто градусов ули во. Ще трохи! Так держать!
Внизу вздымаются водяные столбы. Вспыхивает пламя. Расползается по воде, лижет берег.
— Молодец, Василий!
— А ты казав — повезем бомбы на аэродром! Включай, командир, АНО (АНО — аэронавигационные огни.). Хай хлопцы бачуть — переправа! А я ще САБом (2 САБ — осветительная бомба на парашюте.) пидсвечу!
На взрывы, на свет САБа и на огонь необычного пожара на воде подтягиваются и другие наши самолеты. Вода вскипает от взрывов.
В приказе войскам Первого Белорусского фронта отмечалось: за мужество, находчивость и инициативу, проявленные в боях под городом Бобруйск, старшего лейтенанта Казанцева И. С. и лейтенанта Вильчевского В. К. наградить орденом Красное Знамя.
5
Варшава пылает. По всему городу — очаги пожаров. Фашисты методически выжигают и разрушают город, выбивая из домов варшавян. Уже разорвано основное кольцо обороны повстанцев, и из одного большого района, занятого ими, образовалось три очага сопротивления. У наших летчиков эти очаги получили свои названия: «Южный», «Центральный», «Северный».