Журнал «Вокруг Света» №03 за 1967 год
Шрифт:
Мудир взмахивает рукой, и стоящий рядом воин стреляет вверх. Это сигнал к началу игры. Толпа замирает.
Всадники пускают коней в галоп. Низкое солнце пронизывает золотистым светом облако пыли, поднятое их копытами. Напряжение нарастает с каждой секундой; всадник рискует не только сам изувечиться, но и покалечить своего противника. И все это делается ради того, чтобы напомнить людям о временах, когда каждый настоящий бербер готов был пожертвовать жизнью в интересах племени. И хотя сейчас я наблюдаю всего-навсего за игрой, в моем воображении это конное ристалище представляется смертельным поединком всадников и погребенных. Мне ясно видится, как мчатся галопом всадники к живым мишеням, как вонзаются брошенные
Но тут рев толпы заглушается грохотом выстрелов — и это уже не видение, а реальность. Яростно сверкнули скрещенные копья, прогремели выстрелы — и вот уже всадники на полном скаку осадили коней. Стоящий рядом с нами мудир довольно улыбается — праздник удался на славу.
В былые времена старейшина племени бежал к живым мишеням и, если никто из них не был убит или ранен, радостно воздевал руки к небу. Потом начинался обход погребенных, а толпа и всадники затаив дыхание ждали решения мудира. Наконец он вскидывал то копье, которое вонзилось ближе всего к голове живой мишени, и все по цвету ленточки сразу узнавали победителя. Наградой всаднику были восторженные крики толпы. Все признавали ловкость и меткость всадника, но точно такое же одобрение вызывало и мужество погребенного, совсем рядом с которым вонзилось в песок копье.
А теперь? Теперь здесь нет победителей и побежденных. В наши дни «феерия» стала общим праздником, в нем каждый юноша бербер может показать свое мужество и высший класс джигитовки...
Даже на фоне бескрайних просторов Средиземного моря «корабль пустыни» выглядит внушительно и импозантно.
Мы сидим на деревянной приступка у дверей отведенного нам дома и неторопливо беседуем с мудиром. Тем временем двое наших переводчиков вручают награду (мешочек соли) каждому из участников состязания. Мы специально купили соль в Гафсе — здесь, в глубинных районах Туниса, она считается ценным подарком.
Мудир снова вернулся к рассказу о тех временах, когда состязание велось за право пользования источником или колодцем.
— Вы и сами знаете, что такое борьба за воду в пустыне: это вечный страх мести, глухая вражда, кровавые схватки. И вот, чтобы избежать этого, каждое племя выбирало двух храбрецов, готовых в конных состязаниях рисковать собой ради победы. Ведь на карту ставилось благополучие и жизнь целого племени — тут никакая опасность не казалась слишком большой. Племя, которое представляли двое победителей, немедля получало право самым первым поить животных и запасаться водой. Другими словами, племени не грозила опасность найти источник уже сухим или грязным...
Когда мудир закончил свой рассказ, наступила ночь. Гостеприимный хозяин самолично отвел нас на ночлег в дом, похожий на большой куб, обмазанный белой известью, сам зажег керосиновую лампу. Внутри дома — ровным счетом ничего. Пришлось нам постелить на пол одеяла и, поеживаясь от холода, ждать, пока наступит утро.
На рассвете нас поднял все тот же заботливый мудир и угостил кофе. Он что-то говорил на берберском диалекте, не сообразив, видно, спросонок, что мы его не понимаем. А может быть, эти слова на чужом, непонятном для нас языке были магической формулой, волшебным заклинанием и пожеланием счастливого путешествия?
Солнце уже стояло высоко в небе, когда, раздав все подарки и попрощавшись, мы, наконец, тронулись в путь. В последний раз мы взглянули на вади, где вчера происходило конное состязание.
В этот момент внезапные гудки машин нарушили утреннюю тишину. Из домов выскакивали старики, женщины, дети, пастухи, воины — все мчались к скале на краю вади.
У этой скалы пролегает дорога из
Уже после первых встреч в Африке во мне окрепло убеждение, что все совершенные нами открытия объясняются совсем не тем, что мы, кочуя из селения в селение, преодолели десятки и сотни километров. Главное — мы путешествовали во времени, уносясь то назад, то вперед на несколько веков, а подчас и тысячелетий. В этом и заключается своеобразие экспедиций по Северной Африке, проходящих в медленной, незаметной смене дней, таких непохожих и одновременно монотонных.
Знаменитые горфас Меденины. Веками они служили убежищем и складами продовольствия для кочевников-бедуинов.
Хлеб и оливковое масло троглодитов
На рассвете, по мере того как солнце растет на горизонте, все четче обозначается извилистая красноватая линия горного массива. Джебель-Матмата — новая цель нашего путешествия.
Ближе к полудню мы подъехали к каменным домам города Кебили и, прежде чем углубиться в горный массив Джебель, осмотрели местные зернохранилища — знаменитые горфас, очень похожие на каменные пчелиные соты. Мы знали, что власти приняли решение о постепенном уничтожении горфас.
Так оно в самом деле и оказалось: бульдозеры уже разрушили самые красивые и большие — в шесть этажей — зернохранилища. Уцелели лишь трехэтажные горфас. Мы сделали несколько снимков: одни кочевники удивленно стоят у деревянных дверей зернохранилищ, не понимая, зачем власти с такой поспешностью их разрушают; другие — по привычке пересчитывают мешки с зерном и шкуры, которые они оставили здесь на время своих странствий. Потом они обменяют эти товары или продадут.
...Горы становятся все ближе и кажутся горбами огромного каменного чудовища. Дорога петляет между остроконечными скалами, лишь изредка нам попадаются крохотные пальмовые рощицы да одинокие оливковые деревья. Самое крупное селение в Джебеле — Туйян. Оно расположено в глубине долины, подступающей вплотную к пустыне. Дома Туйяна в отличие от других селений на юге Туниса не белые, а коричневые, как сами камни горного массива. Поэтому в вечерней полутьме Туйян в первый момент показался нам скоплением скал. Мы заночевали в здании школы. Утром нас ждало трудное восхождение.
Целых два часа мы поднимались в горы, когда наш проводник сказал: «Ну, вот и добрались». Мы прямо-таки остолбенели: «А где же дома, люди, животные?» Проводник только молча ухмылялся.
На верный след нас навел собачий лай. Ориентируясь по нему, мы отыскали, наконец, среди скал вход в пещеры троглодитов. Только через эту единственную дверь, проделанную в скале, можно попасть в дома троглодитов.
После сложных переговоров, дав женщинам время спрятаться, хозяева разрешили нам войти и осмотреть несколько пещер. Впрочем, не прошло и часа, как мы стали друзьями. Постепенно перед нами открылись все двери, исключая, понятно, те, за которыми надежно заперты молодые девушки. Одна из таких деревянных дверей — видно, очень старая, — потрескалась от времени: через ее щели мы увидели черные смеющиеся глаза, с любопытством разглядывавшие нас. Но только глаза, потому что девушек вам не покажут, даже если вы привезете строгий приказ хоть от самого президента страны.