Журнал «Вокруг Света» №04 за 1983 год
Шрифт:
Красные отблески пламени освещают ледяной хаос разрушенного судна. Рация еще работает, и я принимаю последнюю радиограмму: «Байкал», у вас видим огонь, спускаем шлюпки — приготовьтесь к эвакуации».
Шторм быстро угасает, и в просветах мчащихся облаков проглядывают звезды. Наступает утро. Тучи уходят за горизонт, открывая нежное бледно-голубое небо, которое можно увидеть только в высоких широтах Арктики. На его фоне черная стена теперь кажется скорее величественной, чем ужасающей. Оледеневшая от волн снизу, сверху она разукрашена зелеными пятнами мха. Даже на самой вершине, где начинается толща ледника, проглядывает живая зеленая полоска.
Океан отдыхает, и на его пологой волне к «Байкалу» спешат шлюпки спасательных судов...
В. Сидоренко, капитан 2 ранга в отставке
Мастера Бихара
Весть о происшествии разлетелась по цеху мгновенно. Всему виной был «козел» — так сталевары называют аварийное застывание металла на дне конвертера. «Козел» — термин русский, а дело происходило на Бокаринском металлургическом комбинате.
Фома Васильевич вбежал в цех. Прямо над головой, в двух шагах от распахнутого жерла остывающего конвертера, замерли в черном ковше сто тонн расплавленного чугуна. На крюках мостового крана повис громадный совок с металлоломом. Это можно было назвать немой сценой, если бы не могучий рев вырывавшихся откуда-то сверху газа и пара.
Фома Васильевич ринулся спасать чугун, пока он не остыл и не превратился в еще одного «козла». Повинуясь его командам, задвигались люди, с тройной нагрузкой заработало ожившее оборудование. Даже уставшие чернорабочие — «кхаласи» взялись за кувалды и ломы, видя, как сам инженер в каске, пиджаке и при галстуке — другой формы одежды Фома Васильевич здесь не признавал — руководит аварийными работами.
— Эх, да кто ж так делает! — кричал он мастеру, перекрывая рев пара. За эту способность коллеги-индийцы дружески прозвали его «большим голосом».— Нежней надо, вот так! — Он схватил пудовую длинную ложку для отбора проб и, ловко орудуя ею, выхватил из яркого пламени красную раскаленную массу.
Не надо замерять, я и так вижу температуру, — торопил он. — Теперь покачай «горшок» и сливай — готова, родимая!
Через минуту под восхищенный ропот собравшихся мастер объявил, что измеренная приборами температура металла лишь немного отличается от той, которую на глазок определил Фома Васильевич.
На разборе аварии говорили и шумели разом. Начальник цеха мистер Пандей разводил руками, всем своим видом свидетельствуя, что «козел» случился по его недосмотру.
Возвращались домой на машине. Шофер Вишвакарман после долгого молчания неожиданно заметил:
— Завтра праздник, а вы опять домой поздно возвращаетесь!
— Какой еще праздник? — не сразу понял Фома Васильевич.
— Мой праздник, ваш праздник. Торжество в честь бога Вишвакармана — покровителя труда и ремесла.
Сам Вишвакарман давно жил ожиданием этого дня. Во-первых, он — шофер и имеет непосредственное отношение к технике, а профессия эта в Индии уважаема. Во-вторых, они с богом как-никак тезки, и этот праздник он воспринимал как свой личный.
...Приехав в Индию недавно, великолепный специалист своего дела, убежденный «технарь», готовый часами терпеливо раскрывать индийским коллегам металлургические премудрости и секреты,
Вот почему слова водителя не очень-то обрадовали инженера.
Наутро персонал заводского конструкторского бюро в благоговейном молчании слушал сухонького старичка. Тот что-то шептал в сложенные ладони, время от времени сыпал кусочки сандалового дерева в потрескивающий огонь, разложенный у ног ярко раскрашенного глиняного бога, восседающего на письменном столе.
Фома Васильевич едва не затряс головой, отгоняя наваждение. Чья-то рука легла ему на плечо.
— У нас сегодня праздник,— радостно пояснил завбюро мистер Джха. На лбу его, как и у всех подчиненных, красовался «тилак» — яркое пятно свежей охры. Он, почтительно склонившись, первым подошел к жрецу, протянул свою тарелочку. За ним потянулось все бюро, строго соблюдая иерархию чинов. В другие дни никто из них не здоровался со стариком-рассыльным, но сегодня только он — единственный брахман в бюро — имел право общаться с богом. Это был его день. И потому сам начальник почтительно склонял голову перед ним, признавая вековые привилегии касты «дваждырожденных».
Мистер Джха, ведущий конструктор, был большим поклонником индийской старины.
— В Дели железную колонну видели? Чудо света — пятнадцать веков не ржавеет. Вот это металлургия! — говаривал он.
Дело свое он очень любил и гордился им. Нарушив старинный индуистский запрет не приближаться к большому огню, Джха стал сталеваром, а затем перешел в конструкторское бюро завода. Родом из Бихара, он часами мог рассказывать об истории своего штата и его древних традициях. Именно он и уговорил Фому Васильевича совершить небольшое путешествие и на выходные дни постараться забыть производственные проблемы.
Гончары
В самом центре провинциального городка с лаконичным названием Час ветер трепал неровные концы видавшего виды брезентового тента, натянутого на бамбуковый каркас. В тени сооружения, увенчанного вывеской «Знаменитый скульптор Шанкар», сушились боги. Большие и маленькие, они восседали на слонах, львах и даже крысах. Увидев нас, вымазанный глиной мальчишка крикнул, что «господин мастер сейчас будут», и куда-то скрылся.
— А, старый знакомый.— Николаенко потрогал фигуру Вишвакармана. В проеме деревянной пристройки появился мастер в полосатой юбке-лунги и с кольцом-амулетом на среднем пальце правой руки. Шанкар Пал объяснил, что делает богов с детства, к ним с братом это дело перешло от отца. Каждый год с подмастерьями он готовит десятки скульптур, которые ему заказывают богатые люди или целые деревни вскладчину.
Говорят, когда-то из глины бог слепил человека; теперь Шанкар Пал лепит богов целыми десятками. В последний день праздника фигуру погрузят на машину, отвезут к воде и утопят. Необожженная масса размокнет, и от кумира ничего не останется. Через год мастер Шанкар снова замесит тесто из глины...