Журнал «Вокруг Света» №05 за 1983 год
Шрифт:
Чужой может проскользнуть через государственную границу. Но на границе общины его обязательно задержат: там всех своих знают в лицо.
Рис насущный
Шум искрящейся на солнце, вспенившейся воды заглушает ровный гул электродвигателя. Насосная станция втягивает в свое жерло стоячую воду из канала «Единство» и с силой швыряет ее в акведук, который здесь именуют «каналом первой ступени». Это прямой километровый желоб из глины, протянутый через всю южную половину угодий общины Нгуенса. Он несет воду на высоте метра над уровнем рисовых полей. От него в стороны отходят «каналы второй ступени» — поуже и пониже. Сами рисовые
Такая система водных артерий и капилляров дает воду полям даже в сухой сезон. От насосной станции вода попадает на них уже самотеком. В сезон дождей излишки воды выпускают из чеков. Только на самых далеких от главного канала полях еще приходится работать дедовским методом: перекачивать воду ковшом, подвешенным к бамбуковой треноге. А ведь еще в начале 60-х годов не было ни канала «Единство», ни сети высоких акведуков, не говоря уже о двух электрических насосных станциях, которые имеет сельскохозяйственный кооператив Нгуенса. Невозможно сосчитать, сколько людей с ковшами смогли бы заменить стальной мотор, который рождает на этой плоской равнине поток, сравнимый с горной речкой.
Война нанесла Вьетнаму неизлечимые раны. Был лежащий в руинах Тхайбинь, были разрушенные мосты, дороги и паромные переправы, скелеты заводских корпусов. Но сколько нужно бомб, чтобы разрушить все поля и все деревни?
В Нгуенса главная тяжесть войны была не в бомбежках и разрушениях мостов. Община кормила фронт, отдавая ему рис. Находясь в глубоком тылу, она давала фронту людей — сильных молодых крестьянских парней, вступивших в совершеннолетие. Она кормила и их семьи, в которых часто оставались малыши и престарелые родители. Деревня вынесла на своих плечах бремя войны благодаря тому коллективу, который спаивал людей в кооператив, делил чашку риса с неспособными работать. Как и в прошлые века, единой бамбуковой крепостью стал весь Вьетнам. Трудности в этих условиях каждый считал естественными. Солдаты, выходцы из деревни, воевавшие на далеком фронте, незримо присутствовали в общине.
В правлении кооператива на стене висит план сельскохозяйственных угодий и таблица сроков работ. Графа «Сев»: 25 мая.
В это время только кое-где начинается уборка весеннего урожая, и поля покрыты золотом созревших колосьев. Пока крестьяне готовятся к жатве, специализированная бригада кооператива начинает высев отобранных семян в грядки, тщательно обработанные, выровненные. Земля должна быть достаточно мокрой, но не покрытой водой. Подготовкой семян всегда занимались особые умельцы, весьма почитаемые в общине. Предварительно пророщенные в бамбуковых корзинах семена разбрасывают по влажной поверхности, и скоро всходы покрывают грядки — все пять гектаров — плотной светло-зеленой щеткой. Высадят их потом на ста тридцати семи гектарах полей.
Пока рассада подрастает, а это занимает примерно месяц, жнут спелый весенний рис и снова заливают чеки.
Рослый, сильный и умелый пахарь всегда был в деревне самым ценным работником. В старину, если он даже не имел своей земли, его все равно уважали. Далеко не каждый умел точно — на глубину восемь-десять сантиметров — вспахать поле сначала вдоль, а потом поперек, налегая на плуг и бредя почти по колено в воде. Жена при этом обычно направляла и погоняла буйвола.
Сейчас в кооперативе Нгуенса тоже есть специальная бригада пахарей и полторы сотни буйволов. Как ни дорого ценится труд пахаря-профессионала, он пока дешевле бензина и прочих расходов на технику.
В это время белоснежные облака начинают расползаться клубами вверх. По вечерам в них прыгают длинные змейки молний, воздух густеет до предела, обволакивая людей липкой влагой и, наконец, все вокруг скрывается за пеленой тропического ливня.
Женщины, подростки, старики — вся семья — выстраиваются шеренгой в воде и начинают двигаться к противоположному концу чека. Мужчины в это время обеспечивают их рассадой. Один стоит у семенной грядки, с силой выдергивает из нее стебли — по тридцать разом — и резким и сильным движением ударяет пучком по бедру, освобождая корни от налипшей грязи, связывает пучок соломой и кладет в круглую бамбуковую корзину. Корзина наполняется, за ней вторая, обе закачались на бамбуковом коромысле «гань», и кто-то из семьи уж семенит по-утиному к своему полю.
Даже у подростков движения быстрые и уверенные, словно они родились с навыками сажать рис. Отступая примерно на две ладони от уже посаженных стебельков, они ловко втыкают в жидкую землю по четыре связанных стебля. Работа начинается часов с шести утра, когда только рассветет. В одиннадцать, с наступлением самой жары, делают перерыв на обед и отдых. А с трех работают до шести вечера.
Жатва наступает в середине ноября. На лицах людей улыбки. Урожай всегда радость. Наточены едва изогнутые серпы, смазаны втулки у колес телег. В деревне жизнь замирает: затухают сельские печи для обжига кирпича и черепицы, пустеют кустарные мастерские, отменяются занятия в старших классах школы, глохнут моторы водокачек. Спелое зерно держится в колосе всего пять-шесть дней, и никто не хочет потерять выращенный с таким трудом рис.
Все это повторяется дважды в год. Из года в год. Работа, когда вся община становится единым организмом.
Каждый этап развития диктует свои условия. А то, что новое содержание заключается иной раз во взятые из истории формы, совершенно естественно. Они близки, понятны, стали частью национальной психологии, того собственного «я», которое отличает один народ от другого.
Нгуенса — Ханой А. Минеев, корр. ТАСС в Ханое — специально для «Вокруг света» Фото автора
Когда прилетают аисты
М ы только что выехали из Хатыни, и говорить не хотелось. В ушах продолжал звучать печальный, надрывающий душу колокольный звон, а перед глазами стоял черный бронзовый старик с всклокоченной бородой, который нес на руках погибшего мальчика.
Говорят, много лет спустя после марта 1943 года Антон Каминский, единственный, кто остался в живых из сожженных фашистами заживо жителей Хатыни, тайком приходил к памятнику и, шевеля губами, слушал колокола. Он смотрел на ближний лесок и, наверное, представлял себе уютные хатынские дымки с запахом воскресной снеди, сытое мычание коров, звяканье ведер у колодца. Лица, звуки, ароматы прошлого обступали его...