Журнал «Вокруг Света» №07 за 1989 год
Шрифт:
— Уже третья,— сообщил Роман, выбрасывая на берег щучку весом не более полукилограмма.— Присоединяйся.
Я не заставил себя долго упрашивать и вскоре убедился, что щурята брали здесь безотказно, чего нельзя было сказать об их родителях.
Ночи в Заполярье во второй половине июля еще не черные, но уже и не «белые». Они скорее серовато-голубые или перламутровые. И когда такая ночь опускается на землю, тундру затягивает дрожащей полупрозрачной дымкой. Эта пелена порой совсем безмолвна,
Мы сидели с Романом у костра, ждали, когда снятая с огня уха дойдет на углях, и вслушивались в дремлющую тундру. Тишина казалась абсолютной, безграничной, всеобъемлющей. И тут мне показалось, что в ней звучат далекие, почти неразличимые колокольчики. «Не зря такую тишину называют звенящей»,— подумал я.
— Колокольчики...— не то спросил, не то сообщил мне Роман.
И тогда я осознал, что перезвон мне не почудился.
— Похоже, у нас будут гости...
Вскоре в сумерках обрисовались силуэты человека и двух оленей.
Оставив оленей поодаль, человек не спеша и как-то по-хозяйски подошел к костру, молча уселся на землю, достал из-за пазухи трубку и прикурил от головешки. Это был пожилой ненец лет пятидесяти, одетый в летнюю потрепанную малицу, сверкающие на коленях штаны из ровдуги (Замша из оленьей шкуры.) и облысевшие от возраста пимы (Высокие сапоги из камусов (шкур с ног оленя) мехом наружу.). Лицо его, усталое и морщинистое, светилось от наслаждения, глаза сошлись в узкие щелочки. Весь мир, казалось, сосредоточился для него в трубке, исторгавшей клубы черного и довольно едкого дыма.
Северный этикет нам был немного знаком: сперва угощение, потом беседа. Роман указал взглядом на уху, и я разлил ее на троих — доктору и ненцу в миски, себе в крышку от котелка. Ни слова не говоря, подал гостю уху, пододвинул хлеб, чеснок.
Ненец так же молча принял миску, зачерпнул ложкой, попробовал... и звучно сплюнул в сторону. Затем встал, отошел на несколько шагов и выплеснул содержимое миски. Вернулся. Сел. И с брезгливостью произнес:
— Сяторей (Щука (ненец.).). Не рыба.
На мой вкус уха получилась отменная, но спорить я не стал — человек прямодушно высказал свое мнение, что ж теперь... Пока мы с Романом ели уху, ненец неторопливо жевал хлеб с чесноком, храня молчание, и оживился только, когда заварился чай.
За чаем и познакомились: выяснилось, что наш ночной гость — оленевод, пасет с бригадой большое колхозное стадо где-то здесь, на севере Канина, и зовут его Николай Апицын.
— Отчего же у тебя фамилия русская? — поинтересовался Роман.
— Почему русская? — не согласился Николай.— От Апицы идем.
Еще минут двадцать Николай, в котором проснулась словоохотливость, рассказывал о своих предках и вдруг безо всякой видимой причины заявил:
— Зря сюда приехали. Плохое место. Болото. Гнус. Холодно.
— Чем же плохое? — рассудительно возразил Роман.— От гнуса мазь есть. Костюмы у нас теплые. Палатка. Дров много. В озере рыба.
— Хо! Разве сяторей — рыба? В ручье есть рыба, правда. Хариус, но его тру-у-дно поймать. Сильно осторожная рыба.
Я обрадовался:
— Ну вот, даже хариус водится! Мы здесь отлично отдохнем.
Апицын замолчал, видно, смирясь с тем, что место нам все равно нравится. Затем с явной неохотой уступил.
— Отдыхайте. Только уходить от Харьюзового ручья не надо.
— Почему это — не надо? — начал заводиться я. Что это за дела: пришел, уху охаял, а вот теперь с места согнать пытается.— Захотим, на другой ручей пойдем.
— Не надо уходить далеко,— стоял на своем Апицын.
— Но почему?!
— Сиртя тут живут...— неохотно пробормотал он.
— Сиртя? — переспросил Роман. Он, как и я, слышал это слово впервые.— А это что еще такое?
— Маленькие люди такие. Шаманы. Сильные шаманы. Выдутана (Шаман высшей категории у ненцев. Выдутана лечили тяжелобольных, предсказывали будущее. Камлание выдутана сопровождалось невероятными трюками: например, существует поверье, что они могли протыкать себя чореем.).
— Сказки,— фыркнул доктор.
— Как — сказки? Сиртя раньше много было в тундре. Сейчас совсем мало. Однако есть. Ненцы к ним иногда ходят, когда болеют. Или когда про завтра спросить надо.
— Значит, сиртя людям помогают? — зацепился дотошный Роман.
— Помогают, помогают...
— Так отчего же место, где живут эти сиртя, плохое? Ненец смутился:
— Говорят так... Олень туда не ходит, ягель не растет вокруг сиртя-мя (Чум сиртя (ненец.).). Если человек без дела придет, помереть может. Подальше от сиртя надо ходить.
Чего-то не договаривал Апицын.
— Ну а сам ты зачем в эти «плохие» места пришел? Просто так, что ли?
— Зачем — просто так. Хэхэ пришел проведать,— сообщил Апицын и принялся набивать трубку.
Что означает «хэхэ», я понятия не имел. И потому сначала было подумал, что оленевод просто морочит нам головы. Но Апицын произнес «хэхэ» как нечто само собой разумеющееся, и невеждой показаться мне не хотелось.
— И далеко еще идти? — решил задать я наводящий вопрос.— Вон уже море. Или заблудился?