Журнал «Вокруг Света» №08 за 1988 год
Шрифт:
Пассажирский теплоход «Адрэ Дориа» в 50-х годах столкнулся со шведским пароходом «Стокгольм», получил пробоину, аналогичную пробоине «Нахимова», и через 11 часов (через 11 часов, а не через 7 минут, как «Нахимов»!) затонул на глубине 70 метров. Американские, французские и итальянские кинематографисты до сих пор обращаются к этой трагедии на море — чтобы звучало еще одно напоминание, еще одно предостережение капитанам.
...Первым показал на манометр своего акваланга Николай. А затем большим пальцем правой руки он сделал движение вверх, к поверхности. Это означало, что воздух у него кончается. Мы с Максименко тоже взглянули на свои манометры — и у нас воздуха оставалось немного. Надо было срочно всплывать.
На следующий день примерно в трехстах метрах от «Нахимова» бросил якорь «Гордый» — научное судно Минрыбхоза СССР. Подойти ближе капитан «Гордого» не рискнул, боялся, что судно может снести якорные троса бонов. У борта «Гордого» плескался «Бентос» — большой подводный аппарат-лаборатория севастопольского КБ подводных исследований. Воспользовавшись тем, что команда «Бентоса» проводила геофизические работы в районе Новороссийска, мы договорились с руковоством ЭКБ, что поснимаем «Бентос» в работе, а заодно с его помощью проведем подводную киносъемку «Нахимова». Больше всего нас устраивало то, что глубоководный аппарат обладал сильной энергетической установкой и мощными аккумуляторами. К тому же на его палубе находились на выносных штангах подводные светильники. Мы рассчитывали использовать «Бентос» возле «Нахимова» в качестве осветителя. На всякий случай укрепили на его палубе еще четыре своих кабельных подводных светильника мощностью по тысяче ватт каждый. Внутри «Бентоса» возле нескольких иллюминаторов расположили обычные наши светильники.
На совете с капитанами «Гордого» и «Бентоса» и с водолазными специалистами обоих судов обсудили план действий. Решили, что «Бентос», взяв пеленг на поверхности, погрузится и под водой выйдет точно на нос «Нахимова». С командой «Бентоса» пойдут Леня Максименко и наш режиссер Володя Рытченков. Они попытаются снять через иллюминатор подход «Бентоса» к погибшему судну, его носовую надпись: «Адмирал Нахимов». Затем «Бентос» должен будет пройти ближе к корме «Нахимова», в район средней палубы, и там, заняв исходное положение, по радиосвязи передаст на «Гордый» сигнал спускать водолазов, то есть нас.
Так и сделали. «Бентос» пошел на погружение. Прежде чем задраить крышку люка на рубке, капитан подводного аппарата Александр Сергеевич Грязное помахал нам рукой, когда мы проплывали мимо на катере, и крикнул: «Встретимся на «Нахимове»!» И исчез внутри аппарата, закрыв за собой люк.
...Наш катер расположился у бочки над «Нахимовым». Одетые в водолазные гидрокостюмы, мы с Лобанёвым лежали на палубе, ожидая условного сигнала.
Прошел час. Сигналы с «Бентоса» не поступали. Мы взопрели в гидрокостюмах, начали подливать внутрь костюмов холодноватую морскую воду. Прошел еще час, опять никаких сигналов. Началась болтанка. Смотрю на Николая — его лицо немного побледнело. Да и сам я держался на пределе. И боялся, что если нас укачает по-серьезному, то спуск под воду станет опасным и наш водолазный специалист вообще его запретит. На всякий случай мы с Лобанёвым бодрились: смеялись и шутили, чтобы скрыть свое состояние.
Неожиданно в рации что-то зашипело сильнее обычного, и мы узнали голос капитана «Гордого»: «Катер! Я — «Гордый»! Как слышите меня? Прием!»
Наконец-то! Ковкин взял в руки переговорник: «Слышим вас
Уходили под воду быстро и без суеты. Я толкал перед собой новую подводную камеру, только недавно разработанную для нас советскими специалистами. Ей предстояло пройти сейчас настоящие полевые испытания. Во всяком случае, Максименко гарантировал, что 30 метров глубины она обязательно выдержит, а может быть, и больше. Николай прихватил с собой и фонарь конструкции Лени Максименко. Кроме того, на грудь я снова повесил свой любимый красненький фотобокс.
Погружаться старались вертикально вниз, по кратчайшей, но нас сильно сносило течением. Тут я понял, почему «Бентос» так долго не выходил на точку. Пеленг его был таков, что сильное течение при движении «Бентоса» к носу «Нахимова» приходилось как раз перпендикулярно к корпусу «Бентоса», имеющему большой объем. Двигаться же к затонувшему судну среди кусков разбросанного по дну металла и тросов, идущих от плавающих наверху бонов, «Бентос» мог только самым малым ходом. Вот почему заходить на нужный пеленг под водой ему пришлось не один раз. Но, слава богу, он на точке и ждет нас. Только бы нас самих не снесло в сторону.
Гребем ластами изо всех сил. Расход воздуха больше нормы. Выручает спусковой конец, который Ковкин опустил вместе с грузом с катера на корму «Нахимова». В тот момент, когда мы выбиваемся из сил и нас начинает сносить, мы хватаемся за фал и даем себе небольшую передышку.
Показались кормовые надстройки «Нахимова». Опустились на палубу и осмотрелись. Вода сегодня была немного попрозрачней. Но где «Бентос»? Его не видно. Смотрю в иллюминатор кинокамеры и замечаю внутри немного воды. Подвсплываю на глубину 26 метров — под течка прекращается. Совершенно очевидно, что съемку можно будет вести на глубине не большей, чем эта. Но почему нет «Бентоса»?
Чтобы не терять времени и воздух даром, даю сигнал Николаю включить фонарь и поплавать с ним среди конструкций «Нахимова». Снял несколько планов. «Бентос» по-прежнему не появляется. Как плохо, что у нас нет подводной связи...
Стрелка моего манометра на акваланге неуклонно приближается к той минимальной отметке, когда воздуху хватает лишь на всплытие. А «Бентоса» все нет. Начинаю мысленно перебирать варианты: плыть к носу и найти «Бентос»? По-прежнему ждать, экономя воздух? Вернуться на катер и сменить акваланги? А вдруг сейчас появится «Бентос»?!
Достаю водолазный нож и, словно на школьной доске, начинаю писать им на деревянной палубе, покрытой слоем ила, «записку» Николаю: «Гони срочно наверх! Смени свой акваланг и для меня прихвати полный!» Николай сразу все понял и, оставив на палубе светильник, устремился к поверхности. А я остался ждать. На этот раз и Николая и «Бентос».
Не знаю, сколько прошло минут,— время тянулось мучительно медленно. Я старался дышать как можно спокойнее, чтобы растянуть последний запас воздуха. Все чаще посматриваю на манометр. Стрелка подрагивает все ближе у критической черты. Еще две-три минуты, и я, оставив камеру на палубе, устремлюсь на поверхность.
Чтобы сэкономить воздух, подвсплываю на несколько метров вверх. И тут наконец я увидел Николая. Он опускался с запасным аквалангом для меня. Николай помог мне включиться в новый аппарат и снять старый. Его мы на всякий случай привязали к спусковому концу.
«Бентоса» по-прежнему нет, и мы, чтобы не рисковать вторым аквалангом, плывем вниз искать его. Метров через десять, далеко под нами мы увидели наконец бледные огоньки. «Бентос» не двигался. У него явно что-то случилось. Нырнуть к нему с камерой? Но у верхней рубки аппарата глубина будет не меньше сорока метров, а наш бокс, как выяснилось, уже на тридцати начинает пропускать воду. Нет, туда нельзя!