Журнал «Вокруг Света» №08 за 1991 год
Шрифт:
— Нас мало, — говорил он, — сегодня собрались из-за венского епископа, а надо помнить свою веру всегда.
Позже, когда я стоял уже во дворе, наблюдая за людьми, со мной попрощалась «Ирина Анастасовна». Она оказалась вообще не армянкой, просто ей сюда ходить ближе. И ей очень нравятся армяне: все очень приличные культурные люди и друг другу помогают.
Народ во дворе, разбившись на группки, обсуждал обычные дела людей знакомых, но редко видящихся. Довольно часто среди венгерской речи порхало слово «Карабах». Эта проблема, похоже, волновала общину, даже во время пения гимна «Бог Мадьяру помоги»...
Подошел мужчина, призывавший не забывать свою веру. Приходской активист, он быстро вычислил во мне чужого и интересующегося. Мы познакомились. Звали его Имре Пеняжко. Мы, говорил он, не различаем: католик или григорианин, мы говорим — «армянин».
В Будапеште есть армяне с армянскими именами и владеющие языком. Сам, правда, он их не знает. Но об этом рассказывал ему ксендз здешней церкви отец Лисинский. Он тоже, кажется, армянин; во всяком случае прекрасно говорит по-армянски, по-польски и, естественно, по-венгерски: отец Лисинский — очень интеллигентный человек.
Мы долго говорили с ним во дворе, а рядом с нами у ворот две пожилые женщины и мужчина долго не могли проститься. Их жесты, манера одеваться, смеяться, вдруг натолкнули меня на мысль, что где бы я их ни встретил, хоть в Анадыре, я безошибочно определил бы их как венгров. И не ошибся бы.
Пеняжко Имре проводил меня до трамвая. Он поинтересовался: не был ли я в Карабахе. Как там? Я сказал ему, что по-армянски Карабах будет Арцах. Он повторил это слово несколько раз и попросил записать его латинскими буквами.
* * *
Имре Пеняжко не знал точно, откуда их предки пришли в Венгрию, но предполагал, что из Турции. Впрочем, наверное, не все. Большое количество славянских фамилий — Пеняжко, Гужик, Плужик, Лисинский — показывает, что существенную часть своей истории они провели в славянских странах. Скорее всего в Польше.
Потом уже, порывшись в литературе, я пришел к выводу, что так и есть. Но что еще интереснее, большая часть их предков говорила ко времени прихода в Польшу и тогдашнюю Литву на том же языке, что и предки Адаса Якубаускаса и Аласа Баранаускаса на тюркском.
В XIV веке множество армян из Крыма переселилось в Польшу. Здесь они долго сохраняли тюркский язык — куда дольше, чем татары, но впоследствии, когда их церковь вступила в унию с римско-католической, совершенно ополячились: и в языке, и в именах. После раздела Польши часть ее вошла в состав Австро-Венгрии, и пути этой части армянского народа пролегли дальше на запад, по всей огромной империи.
Варианты ответа
Я написал «часть армянского народа», но разве нельзя было сказать «часть венгерского народа»? Наверное, можно; венгерский ведь народ слился из самых разных этнических ручьев: угро-финны и славяне, немцы и половцы, осетины и армяне. Этот последний ручеек совсем маленький, но и по сей день сохраняет свою окраску.
А татары Польши, Литвы, Белоруссии? Часть какого народа — каких народов — они?
Я озаглавил мои размышления «этнографическая задача с вариантами ответов».
У меня нет ответов: речь идет о слишком тонкой материи. Любые ответы на любую этнографическую задачу есть только у тех людей, перед которыми эта задача поставлена.
Как ни мала была бы их численность.
Лев Минц
Дональд Уэстлейк. Приключение — что надо!
Продолжение. Начало см. в № 5 , 6 / 91.
Лемюэль смотрел, как один из торговцев наркотиками покидает ресторан. Второй остался на месте. «Это хитрость, — подумал он.— Теперь один у меня в тылу...»
Официантка принесла Уитчеру «гибсон» и посмотрела на пустой стул.
— Ваш друг вернется?
— Не думаю.
«Нельзя мне возвращаться в номер,— думал Лемюэль.— По крайней мере, в одиночку. Надо сказать, что у меня барахлит кондиционер, и потребовать, чтобы коридорный пошел со мной. Если там никого нет, запрусь до утра и не высуну носа из комнаты, пока Гэлуэй не приедет за мной. А вообще я зря с ним связался».
Уитчер следил за шагавшим мимо Лемюэлем. Он заметил угрюмо стиснутые челюсти гангстера. «Скорее всего, он что-то заподозрил, — отметил он. — Вероятно, и на другой стул пересел, давая тем самым понять им, чтобы они не лезли в его дела. Разумеется, они и не полезут. А завтра сядут в самолет и улетят отсюда».
Покидая зал, Лемюэль чувствовал спиной жгучий взгляд гангстера.
Валери заказала на десерт тропические фрукты...
Уитчер знал, что Фелдспэн уже отрубился наверху, и неторопливо потягивал «гибсон». Наконец он попросил счет, расплатился и ушел.
— Благодарю вас, — сказала Валери официантке. — Обед был превосходный.
Восход солнца
Солнце поднялось. Иносент Сент-Майкл вышел из дома. Дом стоял на полпути между Бельмопаном на западе и Белиз-Сити на востоке. Сегодня утром Иносент свернул на восток.
По дороге он в третий раз прослушал запись, особенно ту ее часть, где Кэрби говорил, что купил землю, чтобы вложить деньги. «Тут очень хорошо пасти скот, как видите», — это было дословным повторением того, что сказал Сент-Майкл, когда продавал Кэрби участок. А какой еще землей владел Кэрби? Никакой. Значит, об этом наделе и идет речь.
Однако, с другой стороны, это невозможно. Иносент прекрасно знал, что там есть, а чего нет. И уж храма майя там точно не было. Да и такого места, как Лава Шкир Ит, тоже нет. Иносент мог порасспрашивать через друзей у горных индейцев, но они почти наверняка не найдут ничего подобного. Просто Кэрби придумал какое-то экзотическое название, свое собственное Эльдорадо.
Итак, Кэрби нашел сохранившийся храм на купленном у Иносента участке, хотя бывший хозяин изучил этот участок до последнего дюйма. Это — первое предположение.