Журнал «Вокруг Света» №09 за 1981 год
Шрифт:
Из Холмска и Корсакова на «Оху» доставили мощные насосы и помпы. Начали откачивать воду из трюмов. Параллельно работали электрики. В промерзшем, неотапливаемом помещении люди сбрасывали ватники: работа была жаркой. Вскоре загорелись первые лампы аварийного освещения. Стала действовать радиостанция, и Котельников начал давать радиограммы, вселявшие надежду в тех, кто слушал его на берегу.
Валерий не выходил из своей рубки — через него шли и шли запросы, рекомендации, доклады... Котельников не мог покинуть свой пост. По его просьбе повара сварили термос крепчайшего кофе, но к концу вторых суток и кофе не помогал. В короткие минуты затишья, как только Валерий прикрыл веки, чтобы хоть немного снять боль в
Аварийная группа вновь покинула установку и перешла на судно-буксировщик. Людям предлагали сойти на берег, предоставляли отдых, планировали замену. Но все отказались. Кто, как не они, проработавшие на «Охе» не один день, смогут лучше разобраться во всех повреждениях и быстрее устранить их?
Шторм утих во второй половине дня 3 ноября. И вновь к буровой, потерпевшей бедствие, поплыли боты, полетели вертолеты. Вдвое увеличена аварийная бригада, начат водолазный осмотр корпуса и опор буровой, заведены буксирные тросы со спасательных судов и ледоколов, запущены два дизель-генератора. Откачено 5200 кубометров воды. Установка, освободившись от лишнего веса, приподнялась на три с половиной метра. Практически к б ноября «Оха» была готова вновь выйти в море, но это в том случае, если бы ее удалось снять с мели. А это-то как раз и не удавалось.
Водолазы установили, что под платформой проходит извилистая скалистая гряда, в расщелине которой и застряла одна из ног установки. Две другие были покрыты толстым слоем песка, намытым во время шторма.
И опять инженеры, капитаны судов, специалисты-нефтяники, представители обкома, руководители Мингазпрома держали совет. Была разработана необычная операция. Выполняя ее, один из теплоходов подошел близко к буровой, встал к ней кормой и пустил двигатель на полные обороты. Водяной буран, поднятый винтом судна, смыл песок с обеих опор. С расщелиной обстояло сложнее. Как раз сейчас и нужны стали волны, пусть небольшие, чтобы раскачать и приподнять платформу, выдернуть смятую стальную ногу из каменного капкана. Но на море установился штиль.
Специалисты, изучив дно, предложили рвать гряду. Подрывники были наготове. Но к ночи 7 ноября штиль сменился зыбью, потом поднялись и двухметровые волны. На полный ход заработали буксиры. Милютин не отходил от рации, управляя действиями судов. «Оха», чуть приподнимаясь на волнах, стала со скрежетом разворачиваться вправо, носовой частью к морю. Опора с трудом ворочалась в каменном гнезде.
8 ноября «Оха» была снята с мели. Ее вывели в заранее обследованный и подготовленный квадрат на глубину в тридцать метров, где и установили на опоры. И вновь радиостанция «Тихий океан» желала своим слушателям спокойного моря и хорошего настроения.
Так была проведена уникальная операция по спасению плавучей буровой.
А. Трутнев Охотское море — остров Сахалин
Берега реки Шико
Официально эта река называется Сан-Франсиско. Так ее окрестили четыреста лет назад в честь святого Франциска набожные конкистадоры. Но лодочники и живущие на ее берегах крестьяне предпочитают ласковое уменьшительное Ши-ко, как обычно по-дружески обращаются к тезкам упомянутого святого в Бразилии. Уступая Амазонке по протяженности, Сан-Франсиско в сердце бразильца занимает, по крайней мере, такое же место.
Берега Шико не слишком плотно заселены, и нет на них больших городов: население в силу исторических особенностей развития Бразилии тяготеет к океану. Зато в отличие
В свое время вдоль Сан-Франсиско жили многочисленные индейские племена, потомки которых так основательно перемешались с пришлым европейским населением, что теперь в бассейне реки можно встретить почти одних лишь метисов или, как говорят бразильцы, «кабокло». Еще в начальный период колонизации Бразилии здесь возникли огромные скотоводческие поместья, откуда перегоняли большие партии быков за многие сотни километров, в города, к океану.
Хозяйственное значение сохраняет Шико и теперь. Но любят его бразильцы более всего за то место, которое он занимает в национальной культуре, традициях и обычаях народа, его легендах и песнях. В торжественных случаях Шико принято именовать «рекой национального единения».
— Самая большая река в мире,— уверял меня Нелсон Карнейро, неотрывно глядя на быстро бегущие мутные воды и чуть щурясь от режущих глаза солнечных бликов.
Мы сидели на толстом обрубке ствола, ушедшем наполовину в мокрый песок, который приятно холодил босые ноги. Нелсон оставался только в шортах, самой популярной одежде трудового бразильского люда, и самым приметным в его фигуре было разительное несоответствие между крепким торсом с блестящей шоколадной кожей и морщинистой шеей. Прожив на свете шесть десятков лет, Нелсон другой реки, судя по всему, не видел, что никак не влияло на его убежденность в громадности Шико:
— Смотри,— он протянул руку вперед,— на том берегу бык кажется козленком!
По всей ширине Шико пенился, проскальзывая над обширными мелями и облизывая камни — остатки древних хребтов, которые ему приходится преодолевать на пути к океану. Из-за них все еще невозможно сквозное плавание по реке, а самый длинный из пригодных для навигации отрезков —тысяча семьсот километров — лежит между городами Пирапора в штате Минас-Жерайс и Жуазейро в Баии. Именно на этом участке Сан-Франсиско пересекает «полигон засухи» (как говорят бразильцы), представляя собой единственный выход во внешний мир для жителей сотен глухих поселков и бесчисленных одиноких хибар, разбросанных по островам. Шико принес сейчас и перемены в их существование, которое до последнего времени текло по заведенному столетия назад кругу. Проносившаяся прежде почти без всякой пользы мимо них вода теперь будет проведена в глубь полигона для борьбы с засухой и, кроме того, обеспечит его энергией. К югу от Пирапоры построена гидростанция «Трес-Мариас», а чуть выше Жуазейро завершается сооружение другой ГЭС — «Собрадиньо».
— Старый Шико совсем другим становится,— сказал Нелсон с грустью: из-за наступающих перемен он оказался лишенным привычного с детства дела. А он и поныне хотел бы оставаться сан-франсисским лодочником — баркейро.
— «Каза Нова — дороговизна, Сенто Се — великодушье, Ремансо — мужество и удаль, а в Пилан Аркадо — горе...»
Нелсон пел древнюю «Балладу баркейро» надтреснутым и бесцветным голосом, но с необыкновенной силой чувства. Вся эта длиннейшая, а может быть, и бесконечная песня вот так же и дальше перечисляет прибрежные поселки, давая им краткие характеристики. Она, словно лоция, подсказывает лодочнику, чего ему следует ожидать, если он выйдет на берег в Каза Нова или Сенто Се.
Казалось, что эта лоция ведет не по берегам реки, а сквозь тайны души Нелсона, сквозь годы его жизни. И казалось так не напрасно: главное занятие лодочников — развозить товары из Жуазейро вверх по Шико для обитателей полигона засухи, так что баллада имела, видимо, и какую-то практическую ценность в их работе. Я подозревал, что какие-то материальные преимущества по сравнению с суровой скудостью полигона засухи должны были компенсировать неудобства постоянной жизни на воде. Но оказался не прав.