Журнал «Вокруг Света» №10 за 1977 год
Шрифт:
Утром состоялся важный разговор.
— Манданна, — сказали ему, — ты помнишь наших врагов?
Манданна помнил и врагов и друзей. Только он сразу не мог понять, к чему клонят братья. Потом все разъяснилось. Лет пятьдесят тому назад членом враждующей окки был убит родственник Манданны. Братья настаивали на кровной мести.
— Но ведь это было давно, — пытался возражать Манданна, — теперь никто никого не убивает. Полиция строго следит за этим.
— Ты что, испугался? — усмехнулся старший брат.
Манданна обиделся и хотел уйти, но братья удержали его. Они уже наметили жертву.
Старший брат претендовал на часть его земель и затевал против него судебное дело. Неожиданная смерть ответчика облегчила бы многое...
Манданна не ожидал такого поворота и молча смотрел на братьев.
— Хочешь отказаться? — не вытерпел старший.
Манданне не хотелось убивать человека, которого он вообще не знал. И он не понимал, почему акт мести поручается ему.
— А кому же еще? — удивились братья. — У нас семьи, дети. Мало ли что может случиться. Кто о них позаботится? А ты человек свободный, бескорыстный. Ты рыцарь нашего дома, его гордость.
И боевой конь снова забил копытом у порога дома предков.
Манданна не стал прятаться в лесу, подстерегая жертву, как это делали другие, пытаясь свести счеты с давними врагами. Он взял ружье и отправился к Чиннаппе. Так поступали настоящие мужчины и благородные воины Курга — они встречали врага лицом к лицу.
Чиннаппа стоял во дворе в окружении своры собак. Надвигался охотничий сезон, и Чиннаппа делал смотр своему «войску»
— Эй, Чиниаппа! — крикнул Манданна. — Я пришел тебя убить.
Грузный, одетый в охотничьи бриджи Чиннаппа повернулся на голос и уставился на Манданну.
— Чего? — переспросил он. Манданна повторил.
— Ты что, больной? — закричал Чиннаппа, увидев в руках Манданны ружье. — Среди бела дня? Да кто ты такой?
— Манданна, — и назвал имя своей окки.
Чиннаппа расхохотался.
— А, это ты, неудачник! Долго ты над этим думал?
Но Манданна не ответил и вскинул ружье.
— Ату его! — скомандовал Чиннаппа собакам.
Те хрипящим клубком бросились под ноги Манданне. Манданна успел выстрелить, но только в воздух. Собаки свалили его с ног. Он отбивался от них, стараясь прикрыть лицо. Потом на него навалились слуги Чиннаппы. Искусанного и избитого, в изорванной купье, Манданну выбросили за ворота, а вслед швырнули ружье. Ружье попало в стоявшее рядом дерево, и его старинный приклад разлетелся в щепы. Остался только ствол с искореженным затвором. О том, что было потом, лучше не вспоминать. Манданну вызывали несколько раз в полицию и там допрашивали. Братьев тоже вызывали. Но они сказали, что не имеют отношения к идиотским поступкам Манданны. Братья были уважаемыми землевладельцами, им поверили. Манданну отпустили, но завели на него дело.
С тех пор прошло немало лет. Эти годы ничего не изменили ни в судьбе Манданны, ни в его характере. Братья разбогатели, обзавелись автомобилями, их дети учатся в лучших колледжах. Окка в целом, считается зажиточной. И только Манданна-неудачник кормится с маленького клочка «поля предков». Конечно, его приглашают на семейные торжества и праздники. Традицию нарушать нельзя. Но традиция не защищает его от насмешек и неуважения. «Манданна-неудачник», — повторяют даже дети. Но Манданна —
Вопрос остается открытым
Би Кей Манданна — человек уходящего Курга. Мне были очень важны встречи с прошлым, столь стремительно уходящим. Я ездила по Кургу, ежедневно сталкивалась с его людьми, слушала их рассказы. Мне нужно было наблюдать их церемонии, познакомиться с религией, осмотреть их памятные камни и стелы с надписями. Вопрос: «Курги — кто они?» — не давал мне покоя. Но должна сразу вас разочаровать: я не смогу ответить на этот вопрос. Многие до меня старались это сделать, но у них тоже ничего не получалось.
Первое знакомство с кургами, даже поверхностное, приводит к мысли о том, что они резко отличаются от дравидийского населения Южной Индии. Отличаются внешне, отличаются обычаями, отличаются характером. И все это делает их своеобразной и уникальной группой на дравидийском юге, У многих дравидийских крупных народов — таких, как тамилы и телугу, малаяли и каннара, — существует значительная примесь австралоидной крови, крови древнейшего населения Индии. Эта кровь внесла определенные черты и в облик индийских дравидов. Толстые губы, широкие носы, вьющиеся волосы, темная кожа — довольно частое явление среди индийских южан. У кургов такой примеси почти нет. Они продолжают сохранять чистоту своего древнего антропологического типа. А тип этот европеоидный. Светлоглазого курга от современного европейца отличает иногда только легкая смугловатость кожи. Курги — брахицефалы, то есть они короткоголовы. Это их в какой-то мере отличает от длинноголового средиземноморского потока, который прослеживается среди населения Южной Индии с древнейших времен.
Одежда, военные традиции кургов выделяют их среди земледельческих народов Южной Индии. Ряд их церемоний не имеет аналогий у остального южноиндийского населения. Это наводит на мысль о том, что курги не являются аборигенами здешних мест. Они пришлые. Естественно, что в связи с этим утверждением сразу возникают вопросы: откуда они пришли и когда? Научно и определенно на этот вопрос можно ответить, только исследуя большую и пока не решенную проблему происхождения дравидов вообще. Ибо курги, несмотря на свои отличия, являются неотъемлемой частью дравидийского населения, вернее народов, говорящих на дравидийских языках. Их отличия от остальных, которые, возможно, возникли в результате долгой изоляции Курта, лишний раз подчеркивают сложность процесса формирования дравидоязычного населения, прихотливость путей передвижения народов в Древней Индии.
Кург, как и вся Южная Индия, — дравидоязычен. Язык кодагу, на котором говорят курги, тоже относится к семье дравидийских языков. В основном этот язык, который связывает кургов с остальными дравидами, ,и дает нам определенную возможность рассматривать вопрос их происхождения, очевидно, неотделимый от общих исторических проблем дравидоязычного населения. Правда, в их языке есть свой специфический словарный запас, который отличает его от других наречий. Но он еще не изучен, и его характер остается для нас неясным.