Журнал «Вокруг Света» №10 за 1993 год
Шрифт:
Заметив, как я вздрогнул, доктор Марта снова натянуто улыбнулась, очевидно, надеясь меня ободрить.
— Этого-то я и опасалась, сударь. Ваши нервы не привыкли к подобным неожиданностям.
Я не выдержал и взволнованно произнес:
— Уважаемый... доктор, то, что вы называете неожиданностями, напоминает страдальческие крики людей, которых....
Доктор Марта, по-прежнему лучась улыбкой, вдруг громко рассмеялась, пытаясь, видимо, выразить искреннее недоумение.
— Которых мы мучаем! Вы это хотели сказать? Не волнуйтесь, сударь, здесь вам не остров доктора Моро1 и не тюрьма с камерами пыток. Просто несколько наших пациентов немного перевозбуждены, ночами такое
— А стук, удары в стену? Это тоже они?
Мой вопрос, похоже, сильно ее смутил — она ответила уклончиво и не сразу:
— Мы делаем все, чтобы их успокоить,— сказала она просто.— Эти звуки мешают работать. Но благодаря особому курсу лечения мы уже многого добились: теперь больные шумят гораздо реже, хотя полного эффекта достичь пока не удалось.
Тут она умолкла — видно, смекнув, что едва не раскрыла то, что постороннему знать не следовало. Ее слова действительно сбили меня с толку: «мешают работать», «особый курс лечения»... Подозрительно взглянув ей в лицо, я воскликнул:
— Особый курс лечения, доктор?!
Некоторое время она молчала, а потом опять рассмеялась.
— Да успокойтесь же, сударь. Еще раз говорю — вы не на острове доктора Моро, я не доктор Гудрон, а профессор Трувер, клянусь, не имеет ничего общего с профессором Плюмом. То, что вас так встревожило, на самом деле самый действенный метод лечения, и притом самый безопасный.
— Простите,— сказал я,— если мои нелепые подозрения оскорбили вас. Но согласитесь, у вас здесь довольно странная обстановка даже для психиатрической больницы, не так ли? Хотя, раз ваши пациенты душевнобольные, значит, нет ничего предосудительного, чтобы лечить их по своей системе самыми современными методами, если, конечно, это им не во вред.
Доктор Марта, явно смутившись, хранила долгое молчание. Потом заговорила медленно, взвешивая каждое слово.
— Это не совсем так. Наши пациенты вовсе не душевнобольные, как вы, должно быть, решили. Они обыкновенные подростки, мальчики и девочки, в ранимом переходном возрасте, а неуравновешенность дело временное: повзрослеют — пройдет.
— Вот вы меня и успокоили,— бросил я.— Значит, ваша задача — помочь им поскорее преодолеть этот сложный, болезненный период?
— Как раз напротив! — вырвался у нее удивленный возглас. Вся зардевшись, доктор Марта досадливо сжала губы и смолкла на полуслове.
— Вы сказали: «Как раз напротив!»,— произнес я, чеканя каждый слог.
Однако она живо овладела собой и уже спокойно продолжала:
— Выслушайте меня наконец и хорошенько поймите. Я не вправе рассказывать вам, чем мы тут занимаемся, какие методы опробуем. Я могу сказать лишь одно: мы испытываем гениальное изобретение профессора Трувера, о его значении пока что даже трудно говорить. Но для науки, поверьте, оно бесценно. И в недалеком будущем будет служить всему человечеству. И мне непонятно, почему вам стало жалко детей, мы же не делаем им ничего плохого! Наши опыты совершенно безопасны...
— Вы проводите опыты?
— Мы не причиняем им зла, и потом, они попадают сюда не на веки вечные. Если хотите знать, тех, у кого здоровье... идет на поправку, мы отправляем домой.
— Но почему, когда я заговорил о скорейшем выздоровлении, вы сказали: «Как раз напротив!»?
— У меня это вырвалось случайно. Повторяю, профессор сам обо всем вам расскажет, если сочтет возможным. А пока, с вашего позволения, я вас оставлю — мне еще нужно кое-что сделать. Пойду приготовлю вам комнату и через час вернусь. Потом мы поужинаем — прямо здесь. У нас немного тесновато, так что библиотека служит и баром, и столовой. Надеюсь, вы извините нас за меню, оно,
Было очевидно: она говорит о всяких пустяках, чтобы уйти от моих вопросов. Я решил переключиться на другую тему.
— Какая чудесная библиотека,— заметил я, когда доктор Марта направилась было к двери.
— Тут много интересных книг, и мы даем их пациентам. А вот шкаф с фильмотекой. Поверьте, мы делаем все, чтобы детям не было скучно.
— Если позволите, я полистаю книги, пока вас не будет. Доктор Марта явно колебалась с ответом, потом сказала:
— Как угодно. Однако не думаю, чтоб они вам понравились. Во всяком случае, бар в вашем полном распоряжении,
С этими словами она вышла и закрыла дверь на ключ, оставив меня наедине со своими мыслями. Любопытство мое разыгралось не на шутку, в голове роились вопросы, на которые я пока не мог дать ни одного более или менее вразумительного ответа.
Несмотря на ухищрения доктора Марты, старавшейся своим смехом отвлечь меня от подозрений, у меня не шел из головы рассказ Эдгара По о доверчивом путнике, попадающем в психиатрическую лечебницу, где сумасшедшие, захватив власть, подчинили себе всех — и заведующего, и обслугу. Чем больше я над этим думал, тем явственнее ощущал некое совпадение, в котором, возможно, таятся ответы на волновавшие меня вопросы. В конце концов я отбросил эту мысль — уж слишком маловероятной она казалась. Одной только линии электропередачи достаточно, чтобы напрочь опровергнуть мои предположения. Без ЭДФ их п р о е к т вряд ли бы удался. Но неужели это объединение могло довериться умалишенным и начать с ними сотрудничать? Чистое безумие!
III
Ждать становилось невыносимо. Я проверил: дверь в библиотеку действительно была заперта на ключ. Чтобы убить время, а заодно отделаться от навязчивых вопросов, я решил взглянуть на книги.
Довольно скоро я убедился, что библиотека здесь весьма своеобразна.
Я начал со стеллажа под названием «Общая литература», где, похоже, была представлена систематическая подборка самых впечатляющих изданий. Многие из них были своего рода шедеврами, однако ж для подростков с возрастными нарушениями психики, как утверждала доктор Марта,— от них мог быть один лишь вред. На этом стеллаже так называемые «проклятые» поэты соседствовали с писателями, одержимыми больным воображением, чей гений был способен порождать только ужасы. Большинство книг сопровождались иллюстрациями, бесспорно, талантливых художников — им удалось обогатить страшное, волнующее повествование еще более впечатляющими образами.
Призрак Эдгара По в самом деле не желал оставить меня в покое. Я тут же наткнулся на одно из самых великолепных его изданий. Думаю, не случайно. Я воспринял это уже как должное. Произведения гениального рассказчика были мне хорошо известны, и я обратил внимание главным образом на рисунки.
Одаренный художник даже превзошел самого великого создателя кошмаров. Пройдясь как бы вскользь по бесхитростным «странным» рассказам, он целиком сосредоточился на самых жутких. Взгляд мой остановился на «Падении дома Ашеров». Черно-белая иллюстрация к последней сцене ввергла меня в дрожь. Надпись под гравюрой была: «...там, за ними (дверьми. — Пер.), высокая, окутанная саваном, и вправду стояла леди Мэдилейн. На белом одеянии виднелись капли крови, на страшно исхудалом теле— следы жестокой борьбы». Но воплощенный в рисунке образ истекающей кровью женщины с искаженным мертвенно-бледным лицом живо передавал смертные муки, что испытала героиня рассказа, заживо положенная в гроб.