Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
Шрифт:
Шевалье высокомерно посмотрел на губернатора.
— Такого совета давать я не могу. Вы получили приказы, где сказано, что рынок пиратской добычи должен быть немедленно уничтожен. Полагаю, вы дадите мне возможность заверить месье де Лувуа в вашей исполнительности.
Месье д"Ожерон пришел в отчаяние от этой глупой непреклонности.
— И все же я должен заявить, что ваша оценка несправедлива. Сюда не поступает никакой добычи, кроме взятой у испанцев для компенсации потерь, которые мы терпели и терпим от рук кастильских сеньоров.
— Это невероятно! Франция находится
— Это — Карибское море, месье де Сентон, здесь никогда не бывает мира. Изгнав пиратов, мы тем самым сложим оружие и подставим свое горло под нож. Это все.
Однако де Сентона не могли поколебать никакие доводы.
— Будем считать это вашим личным мнением, в которое примешиваются — не обижайтесь, месье — интересы как вашей компании, так и ваши собственные. Так или иначе, приказы вам ясны. И вы понимаете, что не выполнять их опасно.
2
Месье де Сентон с женой тем же вечером отплыл из Тортуги, взяв курс на Порт-о-Пренс, где хотел нанести один визит, прежде чем наконец отправиться во Францию, к доступным теперь роскоши и праздности.
Восхищаясь собственной непреклонностью, он рассказал обо всем жене, чтобы и она могла восхищаться мужем.
— Не будь я начеку, этот мелкий торговец с разбойниками отвратил бы меня от исполнения долга,— смеялся он.— Но твоего мужа не проведешь. Вот почему месье де Лувуа остановил свой выбор на мне для исполнения столь важной миссии. Он знал, с какими трудностями я здесь столкнусь, и был убежден, что меня не обманут никакие уловки.
Супруга его была высокой, красивой, томной дамой с большими зелеными глазами, черными волосами, кожей цвета слоновой кости и бюстом Гебы. Она с восторгом и почтением глядела на мужа, который должен был распахнуть ей ворота в высшее общество Франции, закрытые перед женой даже самого богатого плантатора. Однако мадам де Сентон задумалась, был ли муж прав, считая, что доводы д"Ожерона диктуются только личными соображениями. Проведя жизнь в Вест-Индии, она знала кое-что о хищничестве испанцев, хотя, видимо, не подозревала, до какой степени его сдерживают пираты.
Мадам де Сентон мягко изложила эти резоны своему обожаемому мужу. Но муж с пылкостью, которая делала его столь обожаемым, отверг доводы жены.
— Будь уверена, что в таком случае король Франции, мой повелитель, примет меры.
Однако на душе у него было не совсем спокойно. Смиренная поддержка женой доводов д"Ожерона не могла не заставить его задуматься. Нетрудно было обвинить губернатора Тортуги в соблюдении только личных интересов и приписать корысти его страх перед Испанией. Де Сентон, поскольку сам внезапно приобрел огромный интерес к Вест-Индским владениям Франции, стал сомневаться: не поторопился ли он решить, что месье д"Ожерон преувеличивает.
А губернатор Тортуги не преувеличивал. Как бы ни совпадали с его личными интересами те доводы, которые он изложил де Сентону, они имели под собой определенное обоснование.
И потому он не видел иного пути для себя, как только немедленно подать в отставку, немедленно вернуться во Францию и предоставить месье де Лувуа решать судьбу французской Вест-Индии и Тортуги по своему усмотрению.
Губернатор провел беспокойную ночь, заснул лишь под утро и был разбужен канонадой.
Гром орудий и треск мушкетов долго не смолкали, и губернатор не сразу понял, что это не нападение на гавань, a feu de-joice подобного которому еще не отражали скалы Кайоны. Когда он узнал причину салюта, то уныние его слегка рассеялось. Слух о том, что Питер Блад схвачен и повешен в Сан-Хуане де Пуэрто-Рико, был опровергнут прибытием в Кайону самого Питера Блада. Он вошел в гавань на борту захваченного испанского корабля, некогда флагмана испанского адмирала маркиза де Риконете, ведя за собой два тяжело нагруженных галиона с ценностями, захваченными в Пуэрто-Рико.
Салютовал капитану Бладу орудийным огнем его собственный флот, состоящий из трех кораблей, которые ремонтировались на Тортуге.
Радуясь не меньше пиратов возвращению из мертвых человека, которого он тоже оплакивал,— потому что знаменитый капитан и губернатор Тортуги были настоящими друзьями — д"Ожерон и его дочери приготовили встречу Бладу, и губернатор велел принести несколько бутылок отборного вина.
Капитан явился на ужин в прекрасном настроении и развлекал сидящих за столом рассказом об удивительном приключении в Пуэрто-Рико, которое завершилось повешением самозванца и захватом двух галионов с драгоценным грузом, стоящих теперь на якоре в гавани.
— У меня никогда не было такого улова, и я сомневаюсь, что у кого-то бывала добыча побогаче. Моя личная доля одного лишь золота составит примерно двадцать пять тысяч пиастров, которые я вручу вам в обмен на переводной вексель во Францию. Ну а перец и специи на одном из галионов будут стоить Вест-Индской компании более ста тысяч. Они ждут вашей оценки, мой друг.
Но сообщение, которое, казалось, должно было б еще больше улучшить настроение губернатора, лишь заметно ввергло его в уныние, напомнив о том, как изменчива бывает фортуна. Он только посмотрел на гостя и грустно покачал головой.
— Всему этому конец, мой друг. Я проклят и отлучен. Затем последовал подробнейший рассказ о визите Шевалье де Сентона.
— Итак, видите, дорогой капитан, рынки Вест-Индской компании теперь для вас закрыты.
На худощавом, выбритом, загорелом лице, обрамленном черными локонами, отразились недовольство и гнев.
— О господи! Неужели вы не сказали этому придворному лакею, что...
— Я говорил ему все, к чему прислушался бы разумный человек, приводил всевозможные доводы. На все мои слова он упорно отвечал, что сомневается, будто в мире может быть что-то, о чем неизвестно месье де Лувуа. Для шевалье нет Бога, кроме Лувуа, и Сентон пророк его. Это было ясно. Самодовольный де Сентон таков же, как и все придворные прихлебатели. Будучи на Мартинике, он женился на вдове Омера де Вейнака и таким образом стал одним из богатейших людей Франции. Вы знаете, как действует большое богатство на самодовольных людей,— д"Ожерон развел руками.— Всему конец, мой друг.