Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год
Шрифт:
Но капитан Блад не мог с этим согласиться.
— Это значило бы самому положить голову под топор. Нет, нет. Сильные люди, вроде нас, не смирятся с поражением так легко.
— Вы хотите сказать, что нужно было поднести пистолет к башке этого щенка...
— Отнюдь, мой друг. Это не довод. Это принуждение. Мы все преследуем свои интересы. А больше всего те, кто, как этот шевалье де Сентон, упрекает в этом других. Обращение к его интересам было бы очень убедительным.
— Возможно. Но что
— Что знаете? Да только подумайте. Вы же сами сказали, что он женился на вдове де Вейнака. Стало быть, у него есть значительные интересы в Вест-Индии. Вы говорили в самых общих чертах о нападениях испанцев на поселения других государств. Нужно было б говорить поконкретнее: допустим, о возможности налета на богатую Мартинику. Тогда бы он призадумался. Но он уплыл, и эта возможность утрачена.
Однако д"Ожерон не видел причин жалеть об утрате этой возможности.
— Упрямство не позволило бы ему испугаться. Он не стал бы слушать. Последнее, что он сказал мне перед отплытием в Порт-о-Пренс...
— В Порт-о-Пренс! — воскликнул капитан Блад, перебив его.— Он отправился в Порт-о-Пренс?
— Именно туда он и отплыл вчера вечером. Это его последний порт перед возвращением во Францию.
— Так, так! — капитан Блад задумался.— Значит, он будет возвращаться через пролив Тортуги?
— Конечно, иначе ему придется огибать Эспаньолу.
— Ну, слава Богу, может, и не все потеряно. Что, если я перехвачу его на обратном пути и испробую на нем свое умение убеждать?
— Зря потеряете время, капитан.
— Напрасно вы так считаете. У меня большой дар убеждать. Не теряйте надежды, мой друг, пока я не подвергну шевалье де Сентона испытанию.
Блад и сам еще не знал, что предпримет, когда, покинув дом губернатора, поднимался на борт прекрасной сорокапушечной «Арабеллы», снаряженной, загруженной боеприпасами и провиантом, готовой к отплытию. В тот же день к вечеру он составил определенный план, созвал в большой каюте военный совет и дал конкретные задания своим ближайшим помощникам.
Хагторп и Дайк оставались на Тортуге для надзора за талионами. Волверстону было поручено командовать «Марией Глориосой»; он должен был отплыть немедленно, снабженный особыми и подробными инструкциями. Ибервилю, французскому пирату, примкнувшему к нему, Блад доверил «Элизабет» и приказал быть готовым к выходу в море.
В тот же вечер на закате «Арабелла» выбралась из роя суденышек, собравшихся возле ее якорной стоянки. Под командованием самого Блада, со штурманом Питтом и канониром Оглом она отплыла из Кайоны, за ней шла «Элизабет». «Мария Глориоса» уже еле виднелась на горизонте.
Держа курс против легкого восточного ветерка, «Арабелла» и сопровождающий ее корабль на другой вечер достигли Пойнт-Палмиш на
3
Когда «Арабелла» и «Элизабет» бросили якорь в уединенной бухточке на северном побережье Эспаньолы, «Беарнец» снимался с якоря в Порт-о-Пренсе.
Довольный, что наконец покончил со своей миссией, и безмятежно уверенный, что заслужил похвалу месье де Лувуа, шевалье обратил лицо к Франции, а мысли к личным делам.
При легком ветерке «Беарнец» двигался так медленно, что лишь через сутки обогнул мыс Сен-Николя у западной оконечности Тортугского пролива, и, таким образом, только к концу следующего дня после выхода из Порто-Пренса вошел в узкий пролив.
Де Сентон картинно сидел на кормовом шторм-трапе возле шезлонга, стоящего под парусиновым навесом, где расположилась его жена-креолка. Мадам сияла от переполнявшего ее счастья и, удобно возлежа в шезлонге, с готовностью отзывалась грудным смехом на остроты, которыми старался блеснуть ее муж.
Внезапно эту идиллию бесцеремонно нарушил месье Люсан, капитан «Беарнца», худощавый, загорелый, горбоносый человек, чуть выше среднего роста, видом и манерами напоминающий скорее шкипера с какого-нибудь «купца», чем капитана военного судна.
— С кормы видно что-то странное,— сказал он, подойдя к шезлонгу, и протянул подзорную трубу де Сентону.— Взгляните, шевалье.
Месье де Сентон неторопливо поднялся и посмотрел, куда указал капитан. Милях в трех к западу виднелось судно.
— Какой-то корабль,— сказал шевалье и лениво взял подзорную трубу. Подошел к поручням, откуда было лучше видно и где было о что опереться локтем.
Поднеся к глазу окуляр, Сентон увидел большой белый корабль с очень высоким ютом. Он поворачивал к северу правым галсом, открывая взору белый борт с двадцатью четырьмя амбразурами, блистающими золотой отделкой. На клотике грот-мачты над белоснежной горой парусов развевался красно-золотой кастильский флаг, а над флагом было водружено распятие.
Шевалье опустил подзорную трубу.
— Испанец,— небрежно сказал он.— Что странного нашли вы в нем, капитан?
— Да, это испанец. Но когда мы только заметили его, он шел к югу. А потом пристроился вслед за нами и прибавил парусов. Вот что странно. Видимо, этот испанец решил преследовать нас.
— Ну и что?
— Вот именно — что? — капитан умолк, словно ожидая ответа, потом продолжил: — Судя по всему, это адмиральский корабль. У него сорок восемь пушек, не считая носовых и кормовых.— Он снова умолк и наконец добавил с силой: — Когда за мной следует такой корабль, я хочу знать причину.