Журнал "Вокруг Света" №2 за 1999 год
Шрифт:
И вот однажды под вечер, когда страшная черная туча затянула все небо и сделалось темно, как в полночь, загрохотало так, словно произошел какой-то атомный взрыв, в слившемся сверкании нескольких молний я увидел сидящую на пне женщину в белом.
Я ничуть не испугался, как бывало при подобных случаях в прошлые годы (вероятно, и возраст, и привычки действовали), не удивился, а сказал себе, что это, может быть, сова. После весенних палов погибли все дикие бабочки (кроме деревенских капустниц), не вылетала метельная поденка, не стрекотали кузнечики, не скрипел дергач, утки, согнанные со своих гнезд, не дали потомства, но вот совы, гнездящиеся на деревьях попарно, и, вероятно, вместе с ними привидения, выжили и теперь повсюду, изнемогая от голода, на бреющих полетах высматривали на бесперспективных на
Еще, когда я впервые поднялся в вагончик, меня неприятно поразило множество рыжеватых полевых мышек, шмыгающих бесшумно по полу. Потом я к ним привык — они не приватизировали объедки на столешнице, а только пользовались, согласно своему менталитету, нижним этажом. Но что интересно, когда я перестал на них замахиваться веником, они уже начали кататься шариками и по топчану, подбирая крошки прямо около меня. Правда, ночью по мне не бегали, не вили в спальном мешке гнезд— до этого так и не дошло...
И вот все это объяснив себе под скрежет передвигаемых Ильей-пророком надо мною небесных комодов, я преспокойно уснул.
Проснулся от какой-то странной тишины. Кругом не грохотало, не гремело, дом не вздыхал, как он обычно это делал по ночам, по его крыше не бегали маленькие детки-вагонетки и, главное, никто больше не стучался мне в душу, в двери, в сердце. Я глянул в окно: дождь перестал, но теперь уже на другом раздвоенном пне (на нем я приспособился готовить обеды) стояла на задних лапах, в человеческий рост, главная голографическая мышь нашего вагончика (белая мышь, мышь-альбинос, когда она появилась на полу, все другие мышата исчезли). Глаза ее в кромешной тьме строго смотрели на меня двумя стоп-фарами, потом она тонким дребезжащим, но удивительно приятным ностальгическим голоском запела. И я, как и в давние дни, руки по швам, правда, на одной ноге, стал ей подтягивать. Но только мы с ней допели «Разрушим все до основания», она, как недолгая радуга на небе, стала бледнеть, бледнеть и вскоре растворилась, утонула а струящейся темноте.
И хочу вам сказать, дорогие друзья, я ее, как и прошлого видения, почему-то ничуть не испугался, лег на нары и вскоре снова спал крепким спокойным сном. А утром как ни в чем не бывало готовил обеды, правда, не на пнях, а прямо ставил их на печку внутри вагончика, для чего, спасаясь от дыма, должен был некоторое время сидеть на полу.
В окно стучались недосожженные осы, вскоре остатки их выберут своего предводителя и снова слепят гнездо, но уже в сенцах, чтоб жить дальше. На утренних лучах солнца натянули свои тонкие струны дыминки и пылинки, а главное, можно было, наконец, не только вспоминать, лежа, стихи Рубцова «Буду поливать цветы, думать о своей судьбе», но и, правда, с палками, выходить за водой, закидывать удочку в Быстрицу. Да и белые грузди на стометровом пути к реке пошли пластами.
И думал я, что моя авария произошла не только оттого, что я грубо обращался с природой, был равнодушен в лучшем случае к ней, но еще по другой причине: когда-то я ведь этот дом обидел, и он, вероятно, узнав меня, мстил.
Давно это было. Около сорока лет назад. Я работал тогда на механическом заводе в Новгороде, и однажды нам поручили выпускать для Министерства обороны ремонтно-механические мастерские на колесах. Мне же приказали, благо чертежи были присланы из Москвы, быть куратором их, то есть я мог, не вызывая поминутно из столицы авторов проекта, вводить в вагончики временные изменения. Что я и делал, разрешая цеху, их производившему, в конце месяца, чтоб выполнить план, ставить половые доски с большей, чем положено, влажностью, красить стены объекта без грунтовки... Наконец совесть моя взбунтовалась, я отказался это делать, за что вскоре был уволен. Но откуда все это было сегодня знать больному существу, когда оно узнало меня. Да и исправился-то я только после того, как породил эту покалеченную конструкцию.
Уже после выхода из заточения встречу и расспрошу тех парней, наведу справки на том заводе, где я работал, о движении вагончика №8
Да, чуть не забыл, почти через месяц наткнулись на меня в странном вагончике №8 две собаки, потом они привели за собою двух охотников, которые отдали мне все, что у них было — два ломтика хлеба, а позже по их наводке нашел меня сын, и я, постепенно поправляясь, поплыл по озеру Ильмень в сторону многолюдства...
Год спустя, подлечив ступню, с мая месяца снова и с тем же напарником Вадимом Калашниковым поплыли мы в сторону Вагончика №8. Мечта была — с помощью моего молодого плотника отдать должок Существу, отремонтировать, главным образом, его пол. Еще была мечта: причалив лодку к двери Вагончика, я предполагал, что в силу большого половодья вода окружит его и удастся половить удочкой рыбу прямо из двери, поставить сетки на лесных полянах на нерестовую густерку, чтобы избежать встречи с рыбинспекцией... Но, увы, вместо домика на колесах, на разливе горбился остров из железных листьев — кто-то сжег Вагончик №8.
Я так растерялся, что забыл сфотографироваться на фоне разрухи, подобрать плавающий чайник и кастрюлю. «За что? Кто? Зачем?» — клубились вопросы в голове.
Но позже, когда я поселюсь на полгода в верховьях речки Кармяной, один из сельчан скажет с укоризной: «Поменьше надо писать о Вагончиках!» Потом Вадим уедет, а я, вспомнив об эмалированной посуде, поплыву в те края. Теперь уже вокруг листового железа рос малиновый дербенник, я было потянулся за кастрюлей, но тут же обломки расступились, и я, падая, сломал в локте руку, чтобы до осени ходить теперь уже не в ножных, а в ручных лубках.
Как говорится, «из мертвой главы гробовая змия, шипя, между тем выползала».
Бог троицу любит, что-то ждет меня на следующий год. А может отказаться от встречи с «ОТМЩЕНИЕМ АЗ ВОЗДАМ»? Словом, не знаю, как мне быть, — поживем увидим.
Марк Костров
Загадки, гипотезы, открытия: Просто смотрят на дым
В книге южноафриканского писателя Лоуренса Грина «Тайны берега скелетов» я обнаружил описание нескольких случаев, которые меня очень заинтересовали как психолога. Они касались массовой телепатии.
Как-то днем в пустыне Калахари Грин увидел в отдалении столб дыма. Он сказал своему проводнику Бейну, что горит буш — заросли. «То не пожар в буше», — ответил Бейн. Он подозвал сопровождавшего их старого бушмена, коренного обитателя Калахари. Бушмен долго смотрел на дым, а потом сказал, что несколько людей из их племени были на охоте, они упустили антилопу-гемсбока, но убили двух других антилоп — спрингбоков недалеко от сухого русла реки Носсоб.
Автор отмечает, что он, как и бушмен, тоже внимательно наблюдал за дымом, но так и не понял, чем этот дым отличается от других, чтобы получить такую информацию. Спросил у проводника. Проводник объяснил, что это «радио Калахари».