Журнал "Вокруг Света" №2 за 1999 год
Шрифт:
— Мать моя, да не может этого быть!
Тут поднимается немыслимый шум — все заключенные разражаются воплями восторга. Мертвенно-бледный, с повисшей головой, судья покидает тюремный двор. Священник поднимается с коленей и благодарит Господа за спасение жизни Джона Ли. А тот снова отправляется в свою камеру.
Пару дней спустя на заседании нижней палаты парламента смертный приговор ему заменяют пожизненным заключением. А через двадцать два года Джона Ли амнистируют и отпускают на свободу. Он даже успевает жениться и умирает в 1943 году
Уже на смертном ложе он открывает свою тайну. Конечно, никакого чуда в его спасении не было, а была одна только ловкость рук Френка Росса, плотника: точно под тем местом, где во время казни должен стоять священник, он обломал одну доску, которая сдвигалась всего на один-единственный сантиметр, когда кто-нибудь на нее становился — один сантиметр, но приходящийся точно на нужное место, чтобы заблокировать люк. А при проверках священник уходил со своего места на помосте виселицы и не стоял на той самой доске. Поэтому механизм действовал исправно. Но при каждой попытке провести казнь доска делала свое дело. Священник, если можно так выразиться, оказывался для осужденного на самом нужном месте.
Это было в последний раз, когда система английского правосудия позволила заключенному строить виселицу.
Рассказ: Поединок
За свои неполные двадцать восемь лет этнограф Ханц Киршенгартен только дважды попадал в столь идиотское положение. Первый раз — в детстве, когда приятель по имени Пфланц завлек его в соседский вишневый сад, обещая показать редкий клад. Но вместо ожидаемого пиратского сундука, наполненного золотыми дублонами, Ханца встретил сосед, вооруженный большой охапкой крапивы.
Спустя много лет Ханц вновь оказался в положении несправедливо обвиненного. И опять-таки не без участия коварного Пфланца. Именно он предложил Ханцу выбрать темой диссертации верования первобытных племен. Неугомонный романтик Киршенгартен ухватился за идею с тем же энтузиазмом, с каким он в детстве отправился разыскивать сокровища капитана Флинта под соседскими вишнями. И получил сходный результат. На этот раз все обстояло серьезней. Вместо угрюмого соседа перед ним стоял представитель одного из первобытных племен, явно раздосадованный и вовсе недружелюбный. Туземец в который раз повторял Ханцу одно и то же:
— Ты говорил с нашей сестрой во время большого праздника, ты при всех показал ей свою трость, ты должен на ней жениться.
«Господи, и все из-за этой дурацкой палки, — Ханц с ненавистью посмотрел на резную трость, лежавшую возле его ног, — кто бы мог подумать, что демонстрацию этого невинного изделия местные девушки воспринимают как предложение руки и сердца?»
— Видишь ли, уважаемый, я ведь не знал о вашем обычае и не хотел сделать ничего дурного.
— Но ты и не сделал ничего дурного, ты всего лишь предложил нашей сестре стать твоей женой.
— Вот именно этого-то я и не собирался делать. Понимаешь, я не могу жениться вот так, сразу. В наших краях это не принято. — Для большей убедительности холостяк Ханц решил пойти на обман и добавил. — Кроме того, я уже женат.
Абориген не сдавался.
— Так женись еще раз.
Наши обычаи запрещают иметь две жены.
— А три? — полюбопытствовал туземец.
— Три тоже. Только одну, понимаете — только одну.
— Жаль.
— Таковы наши обычаи.
— Вот если бы я пришел в твое племя, о, неразумный белый, я бы, конечно, уважал ваши обычаи. Но ведь ты живешь у нас, так что должен чтить наши.
«Логика железная», — отметил Ханц и решил пойти ва-банк.
— Я никогда не женюсь на вашей сестре, — медленно сказал он, глядя прямо в глаза собеседнику.
Тот отреагировал на это с завидным спокойствием.
— Значит, ты все-таки не хочешь жениться?
— Нет, нет, нет!
— Хорошо, тогда ты должен ответить за это оскорбление на Большом суде.
Ханц почувствовал легкую дурноту.
— Что ты сказал, почтенный? — дрогнувшим голосом переспросил он.
— Я сказал, о, глухой чужестранец, что завтра на рассвете ты должен будешь сражаться с одним из нас. Если духи предков даруют победу тебе, тогда ты женишься на нашей сестре. Если нет — ты умрешь.
«Что ж, — решил Ханц. — Делать нечего. Видимо, такая у меня судьба ».
К ночи туземцы расчистили в центре поселка площадку и притащили к ее краю церемониальное кресло вождя. На самой площадке зачем-то установили огромный расписной барабан.
Ханца разбудили на рассвете и, не дав позавтракать, отвели к месту поединка. Было похоже, что все население деревни, позабыв о насущных делах, собралось посмотреть на редкое зрелище. Женщины и дети столпились вокруг ристалища, а мужчины, о чем-то возбужденно переговариваясь, сгрудились подле хижины вождя.
Внезапно его окликнули. Он обернулся и увидел виновницу происходящего. Молодая девушка, смущенно улыбаясь, протягивала ему какой-то довольно большой предмет.
«А она ничего, даже хорошенькая, — невольно отметил он. — Кстати, а что у нее за коряга?» — удивился Ханц.
Он внимательно посмотрел на нее. В руках у девушки была солидного размера дубина, увенчанная массивным каучуковым наконечником. Ханцу стало не по себе.
— Это еще зачем?
— А это тебе от меня, ты же участвуешь в поединке, — негромко произнесла девушка, скромно потупившись.
Ханц был удивлен, увидев дубину.
«Ну, все, — обреченно подумал он. — А ведь ни о каком оружии речь не шла».
Пока он стоял в растерянности, девушка буквально втолкнула ему в руки чудовищную булаву и быстро отошла в сторону.
— Послушайте, мы так не договаривались... — начал было Ханц, но его прервали ликующие крики зрителей.
Он обернулся и похолодел. Из расступившейся толпы вышел громадный детина.
«Может это судья?» — с надеждой подумал Ханц, но в этот момент вождь вручил богатырю огромную палицу.