Журнал «Юность» №11/2023
Шрифт:
Вагоны почему-то были пустыми. Олеся бежала налегке – с рюкзаком за спиной и пластиковым пакетом с хачапури, а вот Штефану приходилось нелегко с двумя чемоданами на переходах из вагона в вагон. Двери были узкими, чемоданы в них не пролезали, и он отстал от бодро продвигающейся Олеси. В десятом – таком же пустом, как и предыдущие, – вагоне из очередного купе в коридор выглянула величественная проводница в идеально выглаженной униформе и, увидев сражающегося с дверями Штефана, строго прикрикнула:
– А двери кто закрывать будет?
Все еще увлеченный гонкой с препятствиями Штефан даже не понял, что обращались к нему, и продолжил бежать за Олесей.
– Эй, я с кем
Олеся, добежавшая уже до противоположного конца вагона, обернулась и прокричала:
– Du musst die Tuere schleissen! [2]
Штефан остановился, нервно озираясь в поисках дверей, которые нужно было срочно закрыть. Прямо перед ним обнаружилась дверь купе, которую он с облегчением и очень быстро захлопнул. К несчастью, это оказалось то самое купе, в котором находилась строгая проводница. Довольный собой Штефан улыбнулся Олесе, но, увидев ее расширившиеся глаза, понял, что что-то пошло не так. Дверь медленно отъехала в сторону и явила миру безмерно удивленную проводницу, которая безмолвно открывала рот, не в силах произнести ни звука от возмущения. Олеся поняла, что их может спасти только бегство.
2
Ты должен закрыть дверь (нем.).
Энергично махнув рукой в сторону все еще ничего не понимающего Штефана, она сказала по-немецки:
– А теперь – беги!
Проводница, кажется, пришла в себя и что-то кричала вслед, но Олеся не слышала, потому что ее накрыл неудержимый приступ смеха. К тому же она поняла, что бежать до этого инцидента с проводницей было совершенно необязательно, ведь они уже были в поезде. Тем временем пустые купейные вагоны кончились. А их вагон оказался плацкартным и переполненным. Штефан потянул носом – очевидно, люди ехали в этом вагоне не первый день.
– А почему мы не можем остаться в одном из тех пустых вагонов?
– Резонный вопрос, – пробормотала Олеся, – но в кассе сказали, что места есть только в этом. Добравшись до места Штефана, они обнаружили, что на нем храпит безбожно пьяный мужчина подозрительной наружности. Вагон был заполнен уже спящими или засыпающими людьми, и они просто ушли на боковое место Олеси. Оба чувствовали себя марафонцами на финише.
– Зато у нас есть хачапури и салат! – Олеся достала упаковки из пакета.
– И как же мы будем есть этот салат? – усмехнулся Штефан.
– А вот как! – Олеся ловко достала из кармана рюкзака приборы.
– Э-э-э… А ты всегда носишь с собой два комплекта столовых приборов Gipfel?
Олеся засмеялась.
– Нет, вообще-то только сегодня.
– Тогда это тем более интересно. Дизайнером этих приборов был мой дед.
Олеся снова тихонько засмеялась и сказала:
– Знаешь, сегодня я уже ничему не удивляюсь. Но дизайн мне нравится.
За окном поезда было темно, как в глазах давешнего московского Шерлока, в вагоне царили сумрак и сопение множества спящих людей, иногда перекрываемое перестуком колес. Олеся прислонилась к прохладному окну и подумала: «Какой интересный длинный день. Неужели это все действительно произошло со мной сегодня?» Перед тем как окончательно соскользнуть в сон, она почему-то вспомнила о трех странствующих ангелах.
Мария Шакирова
Родилась
Сандзару [3]
«Пожалуйста, выходя из вагона, открывайте глаза».
3
Сандзару – устойчивая композиция из трех обезьяньих фигур, закрывающих лапами глаза, уши и рот. Грубо говоря, «если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нем, то я защищен от него». Мидзару – «не вижу». Кикадзару – «не слышу». Ивадзару – «не говорю».
Равнодушный мужской голос разбивает гитарное соло в наушниках «кики», и Лев послушно открывает глаза. Он бы и так их открыл, все-таки не дурак, чтобы переходить с одной станции метро на другую с закрытыми глазами, а за соло обидно: плейлист встал на паузу. На фоне еще слышно помехи: система оповещений метрополитена не может подключиться к его «кике» тихо. Колючие шумы щекочут барабанные перепонки, и Лев чувствует себя не в толпе, вяло текущей через пересадочный узел, а в космосе без связи с Землей.
Эскалатор забит наглухо, даже слева не пробежать вниз. Никто сейчас и не бегает – не дикари какие. Смирно стоят, закрыв глаза. Открывают их, когда шаг нужно сделать. Лев очень этим доволен – когда люди делают все правильно, ему это доставляет удовольствие. Переход на зеленый сигнал светофора, ожидание, когда все выйдут из вагона, вежливый молчаливый заказ кофе через телефон с мгновенной оплатой – все это не нарушает чужого пространства и не отвлекает.
Если не открывать глаза, то может показаться, что во всем мире ты один. И в этом нет ничего ужасного – одиночество означает, что некому тебя задеть.
На Льва, например, никто не таращится из-за высокого роста и ярко-красных волос. Подростком он сильно сутулился и носил кепки, хотя все равно ловил на себе взгляды то ли осуждения, то ли праздного интереса. Не угадаешь ведь, что кроется за безразличным взглядом незнакомца – может, он просто смотрит на экран за твоей спиной, а не волосы разглядывает. Но это ошибка, и ее понимаешь до конца, когда за тебя цепляются пьяницы в последнем ночном вагоне.
Сейчас люди просто не смотрят. Точнее, смотрят, но в свои «ми». Они есть буквально у всех – Лев еще помнит время, когда только самые обеспеченные могли купить прорывную новинку японской компании «Сандзару», а теперь странно увидеть кого-то без них. Только если разрядились, голубоватое сияние линзы пропадает с радужки, и можно увидеть настоящий цвет глаз человека.
Перед выходом со станции Лев останавливается, проверяя свой чемодан на колесиках, – засевшая в голове паранойя требует подергать замок, прощупать те места, где выступают углы ноутбука, и попросить судьбу не убить технику в багажном отделении самолета. Подняв взгляд, Лев натыкается на старый плакат, который, видимо, слишком хорошо приклеили к мраморной стене вестибюля лет шесть назад. Углы все загнуты, серы и держатся на каком-то неубиваемом скотче.
«Использование шумоподавляющих наушников, а также линз и очков дополненной реальности в метрополитене запрещено». Нарисованные человечки в маленьких комиксах падают с платформы, застревают в дверях и забывают вещи в вагонах, демонстрируя все минусы современной техники.