Жюстина, или Несчастья добродетели. Преступления любви, или Безумства страстей
Шрифт:
Надо, чтобы Жюстина осталась в чем мать родила и в таком виде позволила бы нам по очереди позабавиться с нею, как нам придет в голову. А Дюбуа в то же самое время удовлетворит нашу страсть более основательно.
– В чем мать родила? – воскликнула Жюстина. – Предстать обнаженной перед мужчинами! О Боже праведный, чего вы требуете! Когда я окажусь в таком виде перед вами, кто защитит меня от всяких непристойностей?
– А кто тебя сейчас защитит, шлюха? – спросил Руэ, запуская руку под юбки Жюстины и норовя поцеловать ее.
– Да, дьявол тебя побери, кто
– Полно, полно, оставьте ее, – проговорил Кер-де-Фер, отталкивая от Жюстины своих товарищей. – Дайте-ка ей спокойно приступить к тому, что от нее требуется.
Жюстина, почувствовав себя свободной, воспрянула духом.
– Нет, – сказала она, – вы можете делать со мной все, что захотите, вы сильнее меня. Но по доброй воле вы ничего не получите.
– Хорошо, тварь, – проговорил Кер-де-Фер и закатил Жюс-тине такую оплеуху, что она опрокинулась на кровать. – Мы тебя сами разденем.
И с этими словами он задрал ей юбки и, выхватив острый нож, полоснул по ним. Он действовал с таким ожесточением, словно вспарывал живот своей жертвы. Через минуту самая совершенная в мире нагота вторично была выставлена на обозрение самому чудовищному сластолюбию.
– Приготовимся же, – распорядился Кер-де-Фер, – Ты, сестрица, ложись навзничь на кровать, чтобы Бриз-Барб взял тебя спереди, а Жюстина пусть сядет на тебя верхом поближе к лицу Бриз-Барба и напоит его из своего источника – ему понравится, я его вкус знаю.
– Мать честная, – откликнулся Бриз-Барб, не спеша пристраиваясь на животе Дюбуа, – никогда мне не было так хорошо. Спасибо тебе за эту выдумку.
Он накачивает Дюбуа, Жюстина пускает струйку ему в рот, он извергается, и к делу приступает Сан-Картье.
– Пока я буду отделывать твою сестрицу, – обращается он к атаману, – подержи передо мной эту потаскушку.
Просьба уважена. Он шлепает ладонью по щекам Жюстины, потом по ее груди. Целует ее в губы, кусает их и так сильно мнет груди бедняжки, что она близка к обмороку. Ей больно, она молит о пощаде, слезы появляются на ее ресницах, и это еще больше возбуждает злодея. Он начинает все быстрее раскачиваться на теле Дюбуа и наконец, почувствовав, что наступила кульминация, с силой отталкивает от себя Жюстину.
Очередь Руэ. Он вставляет свой стержень в отверстие, но его останавливает Кер-де-Фер.
– Постой-ка, сынок Я хочу взять тебя в попку. А потаскушку эту мы поместим посреди, между нами, ты будешь щупать ее спереди, а я сзади.
Несчастная Жюстина, терзаемая двумя разбойниками, уподобилась молоденькой иве под двумя грозами. Вот уже с одной стороны безжалостно исщипан нежный мох, покрывающий Венерин холмик, а с другой – обе подушечки очаровательных ягодиц расцарапаны острыми когтями Кер-де-Фера.
Двое распутников, проворно поменяв места жертвоприношений, меняют содомию на кровосмешение и становятся: один – мужем своей сестры, а другой –
Два молота заколотили по наковальне. Жюстина была настолько истерзана, что у нее носом хлынула кровь.
– Вот этого мне и надо было, – зарычал Кер-де-Фер, жадно припав к льющимся из ноздрей ручейкам. – Присоединяйся к нам, Бриз-Барб!
Он тут же получает еще одного участника, он в восторге, он опустошается наконец. Наступает тишина.
– Во всем этом, – говорит, поднимаясь, Дюбуа, – мне кажется, в самом большом выигрыше оказалась я.
– Ты всегда умеешь устраиваться, – ответил ее брат. – Ведь только для того, чтобы перепробовать всех, ты не допустила нас до этой девчонки. Ну ладно, потерпим, в ней-то от этого ничего не убавилось.
Пора было отправляться в дальнейший путь, и в ту же ночь шайка перебралась в Трамбле, рассчитывая оказаться вблизи лесов Шантийи, где они надеялись на несколько удачных дел.
Отчаяние Жюстины было ни с чем не сравнимым. Мы полагаем, что она уже достаточно знакома нашим читателям, чтобы они поняли, как мучила ее необходимость следовать за такими людьми, и что решимость сбежать от них при первой возможности все более укреплялась в ней.
Разбойники расположились на ночлег среди стогов сена близ Лувра. Наша сиротка хотела было пристроиться рядом с Дюбуа, но та вовсе не намеревалась в очередной раз служить защитницей девичьей чистоты. Она предпочла предаться увеселениям плоти с тремя своими сообщниками. Четвертый подошел к Жюстине. Это был Кер-де-Фер.
– Милое дитя, – начал он, – надеюсь, вы не откажете мне провести ночь подле вас. – И, заметив, какое отвращение отразилось на лице Жюстины, поспешил успокоить ее: – Не пугайтесь, мы просто поболтаем, а если что и случится, то только по вашей доброй воле. Ах, Жюстина, – продолжал этот мошенник, устраиваясь рядом и обнимая девочку, – не кажется ли вам несусветной глупостью надежда соблюсти свою чистоту, оставаясь с нами? Даже если мы согласимся с вами, совпадет ли это с нашими общими интересами? Бесполезно скрывать от вас, милое дитя, что, когда мы будем останавливаться в городах, мы рассчитываем, что ваши чары помогут нам заманивать в ловушку дураков.
– Что ж, сударь, – отвечала Жюстина, – так как вы знаете, что я предпочту смерть этим мерзостям, не могу понять, какую пользу могу я вам принести и почему вы не хотите оставить меня в покое?
– Разумеется, мой ангел, не хотим, – согласился Кер-де-Фер. – Вы должны служить или нашим интересам, или нашим наслаждениям. Ваша несчастливая судьба возложила на вас это бремя, и надо его нести. Но знайте, Жюстина, что в этом мире нет ничего непоправимого. Послушайте меня и определите свою судьбу сами. Согласитесь жить со мной, милая девочка, согласитесь принадлежать только мне, и я вас избавлю от печальной роли, вам уготованной.