Жюстина, или Несчастья добродетели. Преступления любви, или Безумства страстей

де Сад Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа

И, превозмогая сопротивление Жюстины, Дельмонс втащила ее в свой будуар. Ничем не пренебрегла соблазнительница, чтобы сломить упорство своей жертвы: подарки, щедрые посулы, неимоверная лесть – все было пущено в ход, и все напрасно. Дельмонс поняла, что предрассудки добродетели даже в столь юной девице могут выдержать все соблазны порока. И тогда обольстительница уступила место мегере. Похоть, как это часто бывает, обернулась жестокостью.

– А, негодница, – закричала Дельмонс, – так я силой добьюсь от тебя того, что ты не хочешь дать добром!

Она дернула звонок, и тотчас в спальне появились две ее горничные: они были заранее предупреждены. Покорные рабы фантазий своей госпожи, они уже давно привыкли безропотно служить ей. Обнаженные, с распущенными волосами, все три женщины походили на вакханок Схватив Жюстину, они быстро раздели ее донага,

и в то время, как обе служанки осыпали нечистыми ласками свою хозяйку, та, пав на колени перед алтарем наслаждений, забыв о всяком стыде, делала все, чтобы стыдливость бежала перед лицом разъяренного распутства. О ужас! О бесстыдство! Она вылизывала Жюстину, запустив одновременно свой палец в задний проход девочки. Одной из служанок было приказано щекотать нежный клитор, другая ласкала розы, едва расцветшие на груди юного создания. Но природа еще ничего не говорила наивному сердцу нашей прелестной сиротки. Бесчувственная ко всем изощренным уловкам мастериц сладострастия, она отвечала на их усилия только стенаниями и слезами. Тогда позиции изменились: бесстыдница Дельмонс села верхом на Жюстину, прижав к невинным устам свои нижние губы, одна из горничных обрабатывала пальцами свою хозяйку и спереди и сзади, а другая продолжала осквернять Жюстину. Прелестное ее личико было залито сразу двумя потоками – собственными слезами и тем, что вылилось из недр Дельмонс, которая излилась так, что ей мог позавидовать любой мужчина. Но ничто не могло возбудить Жюстину, все только отталкивало и вселяло ужас. Взбешенная Дельмонс схватила Жюстину за волосы, бросила ее в комнату и заперла там – несколько дней предстояло провести Жюстине на хлебе и воде.

Однако, помышляя до сих пор только об удовлетворении своей страсти, госпожа Дельмонс почти совсем упустила из виду то, о чем было условлено с Дюбуром, а тот, казалось, всецело занятый новыми беспутствами, тоже забыл об их договоренности.

Надежда на отмщение заставила Дельмонс вспомнить о своих обещаниях – ведь у несчастной Жюстины есть еще один враг, над ней довлеет еще одна угроза.

Последующий рассказ позволит нам показать, что было задумано этими двумя злодеями.

Через неделю Дельмонс вернула Жюстине свободу.

– Приступайте к своим обязанностям, – холодно бросила она ей. – И если вы будете хорошо себя вести, может быть, прощу вас.

– Мадам, – отвечала Жюстина, – мне бы очень хотелось, чтобы вы подыскали кого-нибудь на мое место: я вижу, что я совсем не то, что вам нужно. Я бы удовлетворилась и менее доходной службой, только бы она не претила моим взглядам.

– Мне надо об этом подумать… Подождите еще две недели, и если вы не перемените своего желания, я найду вам замену.

Жюстина приняла это предложение, и все, казалось, успокоилось.

Дней за пять до условленного срока Дельмонс попросила Жюстину зайти в ее будуар.

– Не пугайтесь, мадемуазель, – добавила она, видя замешательство Жюстины. – У меня нет никакого желания вторично любоваться вашими слезами. Я зову вас просто потому, что нуждаюсь в ваших услугах горничной. Именно я, а не кто-нибудь другой.

Каково же было удивление Жюстины, когда, войдя в будуар, она увидела Дюбура! Дюбур нагишом наслаждался ласками двух служанок Дельмонс. Что могла подумать Жюстина, когда раздался звук запираемого замка, а лица, слова и жесты тех, с кем ей предстояло иметь дело, объяснили ей, что ее ждут новые несчастья.

Жюстина бросилась к ногам страшной женщины.

– О мадам! Какую еще ловушку вы приготовили мне? Может ли госпожа так злоупотреблять доверчивостью и беспомощностью своей служанки? О, какой ужас, великий Боже! Как же можно попирать все законы, божеские и человеческие!

– Давайте-ка побыстрей! Сейчас мы обо всем договоримся, – быстро проговорил Дюбур, освобождаясь из объятий красавиц и прижимая свой мерзкий рот к свежайшим устам невинности. Жюстина с отвращением отпрянула.

– Да, да, – продолжал он. – Ты сейчас увидишь и не такие преступления, но на этот раз тебе ничто не поможет.

В то же мгновение две вакханки схватили Жюстину, и вот она уже обнажена и, кажется, приготовлена удовлетворить все грязные желания престарелого финансиста. Дюбур, будучи уверен, что на этот раз он воспользуется невинностью Жюс-тины, из двух возможностей – спереди или сзади – выбрал первую. Поэтому Жюстину разложили перед ним в соответствующей позе – на спине. Злодей приблизился, сама Дель-монс держала его меч в своих руках, готовясь вонзить его в приготовленную жертву. Но Дюбур, большой любитель

деталей, захотел в качестве прелюдии исполнить кое-какие вещицы из набора тех прихотливых выдумок, в которых так нуждались его ужасающие чувства. Страстный обожатель зада, он хотел им полюбоваться вначале, тем более таким обворожительным, как зад Жюстины. Ему предоставили ее попку. Он похлопал по ней несколько раз, потом, когда жертву снова перевернули на спину, перешел к пощечинам. Затем он грубо потрепал лобок, ущипнул соски и, как в трех соснах заблудившись в трех красавицах, захотел и их подвергнуть таким же процедурам. Одна из служанок была особенно хороша: высокая, семнадцатилетняя, ангелоподобная девица, она произвела на старика невероятное впечатление. К несчастью, его во время всех этих прелюдий так усиленно возбуждали, что – увы! – история первого сеанса повторилась. Дюбур был готов уже кинуться на Жюстину хорошо смазанная дорога была открыта, но средства продвижения истощались по мере того, как испарялся ликер, хранившийся в погребах. Струя брызнула, и Дюбур уже не мог продолжать движение по предназначенному пути.

– Будь все проклято, черт побери! – закричал он, осыпая Жюстину пощечинами и тумаками, марая ее раскрытые перед ним прелести своим мутным соком. – Чертова девка, опять у меня ничего не вышло!

– Не отчаивайся, Дюбур. – Дельмонс принялась успокаивать старика. – Кто бы ни помогал этой гадючке, Бог или дьявол, он не останется победителем. Она в конце концов уступит. Восстанови свои силы, у меня здесь есть кое-что.

И между тем она, натирая ему ядра снадобьем, целительная сила которого ей была хорошо известна, распорядилась подать пряный острый бульон, также хорошо ей знакомый. Кус-лугам медицины присоединились новые усилия все трех женщин: мошенницы не пренебрегли ничем. Похоть подсказывала им все новые уловки, ни одной фантазии они не забыли, ни одной страстью не побрезговали. Одновременно и жертвы, и жрицы этого нечестивого культа, они использовали все, что было в их распоряжении: и восхитительную наготу Жюс-тины, и ее слезы, и ее стенания. Все это являло собой чрезвычайно возбудительную сцену, и Дюбур восстал из праха. Дю-бур вновь приблизился к объекту своих вожделений. Так как при приступе он атаковал Жюстину спереди, то и сейчас ее повернули к нему надлежащей, как думали, стороной.

– Нет, нет, – закричал развратный старик, – подайте-ка мне зад! Эта чертова дыра спереди приносит мне несчастья. Я ее ненавижу, меня толкнул к ней лишь соблазн девственницы, но натуру не победишь. Подавайте мне теперь попку, подружки мои, только в попку я хочу ее испробовать.

Очаровательные округлости Жюстины были тотчас же предоставлены ему. Сластолюбец начал с таких поцелуев, что сразу стало понятно, какой именно части женского тела он отдает решительное предпочтение. Дельмонс же, в то время как ее приспешницы раздвигают ягодицы Жюстины, продолжает управлять орудием Дюбура искусной рукой. Первые же удары вырвали из уст Жюстины страдальческий вопль. Ее судорожные движения мешают дальнейшим шагам. Дюбур намерен повторить натиск. Насмерть перепуганная Жюстина находит в себе столько силы и ловкости, что ей удается вырваться из удерживающих ее рук и спрятаться под кроватью. Укрывшись там, как в осажденной крепости, наша героиня дает понять, что ни угрозами, ни посулами ее оттуда не выманить, что она скорее согласится умереть, чем капитулировать. Рассвирепевший Дюбур пытается достать ее тростью. Жюстина, извиваясь как угорь, ускользает от ударов.

– Ее надо прикончить, – заявляет Дюбур, – вышибем дно у кровати и задушим ее матрацами.

Сама Природа помешала исполнению этого ужасного замысла. Произнося эти слова, Дюбур продолжал теребить и встряхивать свой член, а свободная рука блуждала налево и направо по тем прелестям, что по-прежнему оставались в его владении. В конце концов он еле успел донести свой пыл до зада упомянутой нами семнадцатилетней красотки и погрузиться туда. Таким образом, бедная Жюстина теперь могла надеяться на передышку хотя бы до конца ночи. Все же она поостереглась покинуть убежище, пока не убедилась, что проклятого Дюбура больше нет в будуаре. Приготовившись вернуться в свою комнату, она вновь и вновь умоляла свою госпожу позволить ей оставить дом, где ее добродетели грозит ежеминутная опасность. Раздосадованная Дельмонс ответила на эти просьбы презрительным молчанием. Но в конце концов Жюстина, несколько успокоенная товарками по дому, вернулась к своим обязанностям, не думая совершенно о том, что ее вина в глазах двух негодяев столь велика, что на ее голову непременно обрушится ужасная месть.