Жюстина, или Несчастья добродетели. Преступления любви, или Безумства страстей
Шрифт:
– О мадам, – воскликнула сиротка сквозь слезы, – отпустите меня ради Бога! Поверьте, что зрелище, приготовленное вами для меня, внушит мне только отвращение.
Но Дельмонс, натура цельная и неумолимая, не хотела и слушать эти мольбы, а Дерош крепко держала Жюстину за руки.
Пришлось покориться. Действие началось.
Все подробности самого возбуждающего сладострастия были развернуты перед взорами нашего испуганного ребенка. Заменив Дерош, она принуждена была исполнять ее роль: схватить ужасающий член, едва уместившийся в обеих ее ладонях, приблизить его к жерлу Дельмонс, ввести его туда, да еще подвергаться, несмотря на всю гадливость, ласкам этой грязной распутницы. Дельмонс, изощренная в искусстве любви,
– Черт возьми, – произнесла, придя в себя, новая Мессалина, – никогда мне не было так хорошо. А знаешь, Дерош, чего мне теперь хочется? Чтобы эту маленькую кривляку лишили бы невинности тут же, той же самой дубиной, которую только что отведала я. Каково? Недурная мысль?
– Нет, нет, – решительно возразила Дерош, – мы так ее, чего доброго, убьем, и плакали все мои денежки!
Проект был оставлен, и наши воители решили подкрепить свои силы. Шампанское полилось рекой, пирожные и трюфеля сделали свое дело: Дельмонс снова бросила вызов своему победителю. Жюстине, приговоренной к тем же трудам, пришлось снова вкладывать клинок в ножны. Надо было видеть, с каким трудом, с каким отвращением выполняла она возложенные на нее обязанности! Но теперь ей пришлось добавить к ним еще одну: распутница захотела, чтобы на этот раз клитор ей щекотала Жюстина. Дерош должна была взять Жюстину за руку и направлять ее, но робкая неумелость возмутила распалившуюся Дельмонс.
– Ты, ты займись мною, Дерош! – закричала она, – Развращать невинность – это утеха лишь для сознания, а в деле ее неумелость ни черта не стоит. Особенно для меня, которую могут утомить только пальцы десяти Сафо и члены десяти Гераклов!
Второй сеанс, как и первый, окончился обильными возлияниями на жертвенник Венеры. Дельмонс приводила себя в порядок, кавалер ее отправился восвояси, а Дерош, накинув мантильку, извинилась перед подругой – назначенное с Дю-буром свидание мешает ей остаться в такой славной компании. Госпожа Дельмонс на несколько мгновений погрузилась в раздумье.
– Дерош, – произнесла она затем, – чем больше я распутничаю, тем сильнее мне хочется чего-то новенького. Послушай, а что, если ты возьмешь меня с собой к Дюбуру? Мне охота посмотреть, что выдумает старый козел, чтобы разжечь нашу соплячку. Если ему понадобится моя помощь, за мной дело не станет: ты ведь знаешь, что мне приходилось встречаться с такими старцами и я распалить их умела не хуже Агнессы. И очень часто они предпочитали мои прелести более свежим. Искусство здесь значит очень много, и я заставляла их расплескать свою чашу быстрее, чем это сделала бы сама Геба.
– Что ж, это вполне возможно, – отвечала Дерош, – Я хорошо знаю своего старичка и думаю, он не будет в обиде, если вместо одной дамы я ему доставлю двух. Едем!
Фиакр был подан. Трепеща от страха, Жюстина села первой, и экипаж двинулся в путь.
Дюбур был в одиночестве. Он встретил визитеров в еще более сумрачном настроении, чем накануне: угрюмая подозрительность, грубая животная страсть, жестокость – все это отражалось в его глазах.
– Сегодня вы рассчитывали, сударь, только на одну даму, – оповестила еще от дверей Дерош, – а я привела вам двух. Думаю, вы не выбраните меня за это, тем более что одна из них с большой неохотой согласилась участвовать в ваших развлечениях, и я подумала, что не будет ничего неудобного для вас, если я приглашу вторую, чтобы ободрять и поддерживать первую.
– А кто эта вторая? – спросил Дюбур, кинув на Дельмонс подозрительный взгляд.
– Прелестная дама, одна из моих лучших подруг, – отвечала Дерош. – Ее исключительная готовность на все равна ее красоте, и она особенно окажется вам необходимой именно в тех утехах, которые вы хотите сегодня
– Как, – удивился Дюбур, – ты думаешь, что одним сеансом дело не кончится?
– Может так случиться, – пояснила Дерош, – что вмешательство моей приятельницы будет вам чрезвычайно кстати.
– Ладно, увидим, – пробурчал Дюбур. – А теперь ступайте, Дерош, ступайте! Да, – вдруг остановил он сводню, – вы все это держите в памяти. Какие у нас сейчас счеты?
– С тех пор как вы со мной рассчитались, прибавилось еще почти сто тысяч франков.
– Сто тысяч франков? Боже праведный!
– Но пусть месье вспомнит, что я ему доставила более пяти сотен девиц, они все у меня записаны. Месье, я уверена, знает, что я никогда не обманываю, ни на одно су!
– Хорошо, хорошо, мы потом займемся всем этим, а теперь, Дерош, идите. Я чувствую, что мне пора остаться одному с этими дамами. А вы, Жюстина, пока еще ваша наставница не покинула нас, не забудьте поблагодарить ее: это благодаря ей я согласился еще раз принять вас и попытаться вам помочь. Но если вы снова будете вести себя подобно вчерашнему, то в моей передней, должен вас предупредить, дожидаются два господина, которые отведут вас в такое место, откуда вы не выйдете до конца своих дней.
При этих словах Дерош выскочила за дверь.
– О сударь, – взмолилась плачущая Жюстина, падая к ногам неумолимого варвара. – Смягчите свое сердце, умоляю вас! Будьте благородны и помогите мне, не требуя от меня того, что стоит мне так дорого. Я скорее соглашусь отдать вам свою жизнь. Да, – продолжала она в порыве самого искреннего чувства, – я предпочитаю тысячу раз умереть, чем нарушить те законы морали и благочестия, которые я познала с младенчества. Сударь, не заставляйте меня, прошу вас! Какую радость получите вы, видя отвращение и слезы? Неужели вас не станет терзать совесть, когда…
Но тут произошло событие, помешавшее несчастной девушке продолжить. Хитроумная Дельмонс, угадав по движению бровей Дюбура, что творится в его черной душе, подошла к креслу этого чудовища и, чтобы отвлечь его от пронзительных иеремиад Жюстины, встав на колени, стала одной рукой его мастурбировать, а другой в то же время сократи-зировать [1] .
– Дьявол меня побери! – завопил воспламененный этой процедурой Дюбур. – Пощадить тебя! Да я лучше тебя задушу, сволочь!
1
Всем распутникам известно, что сократизирование означает действие, когда один или несколько пальцев вставляют в задний проход пациента. Этот чрезвычайно возбуждающий прием особенно хорош со стариками или с людьми достаточно изношенными – он мгновенно вызывает эрекцию, а извержение семени делается невероятно сладострастным. Те же, для кого палец может быть заменен членом, испытывают еще большее наслаждение, поскольку вместо иллюзии наступает реальность. Мир не знает более изысканного удовольствия, чем быть одновременно и исполнителем, и жертвой. (Примеч. авт.)
С этими словами он вскочил как бешеный, явив на обозрение свой маленький высохший стебель, и бросился на добычу, в остервенении срывая все то, что скрывало плоть, которой он пламенно стремился насладиться, от его похотливых глаз. По очереди он бранился и льстил, истязал и ласкал.
Боги великие! Какая картина открылась перед глазами Жюстины! Словно природа при первом же возможном случае старалась запечатлеть в ее душе все омерзение от того, что в изобилии ждало ее впереди. Обнаженная Жюстина была брошена на кровать, и пока Дельмонс держала ее, распутник Дюбур сумел проинвентаризировать прелести той, которая очень хотела быть в этот критический момент его помощницей, – сводни.