Жженые карты
Шрифт:
Умом он понимал, что заострять внимание на подобной мелочи не обязательно, однако интуиция подсказывала ему, что дело нечисто.
– Азиза…
Им начало овладевать беспокойство. Константин пытался призвать себя к здравомыслию: необычное поведение дочери могло быть вызвано недавними происшествиями. Но ноги его ускорили шаг, и вскоре он мчался во всю прыть, следуя своему внутреннему компасу.
Перескочив через железную дорогу, Константин съехал по насыпи из гравия к широкому пляжу, который вместо мягкого песка устилали крупные круглые камни. Грубый ветер срезал пену с небольших волн. По левую руку на бетонном помосте доживали свои последние дни развалины летних кафе, в которых некогда продавали вкуснейшие молочные коктейли и холодное пиво.
Пройдя несколько шагов, мужчина с опаской осмотрелся по сторонам. Камни хрустели у него под ногами, ветер задувал в уши, насвистывая незнакомую песню, а в голове продолжил зазывать голос дочери.
– Азиза!
Шепот разлился повсюду, он заставлял Константина смотреть в одну сторону, когда уже начинал доноситься из-за спины. Кровь била у мужчины в висках, отчего сосредоточиться не представлялось возможности. Азиза будто пыталась его оглушить и свести с ума, и у него не получалось определить, где она находилась. Путаница в голове выстроилась непробиваемой стеной между его сознанием и окружающим миром, он ощущал себя загнанной в лабиринт жертвой, которой отрезали путь назад.
– Да прекрати, ради бога! Где ты?! – Не вытерпел Константин, закричав на всю округу.
В один момент все замолчало, только эхо его слов, подхваченное ветром, слышалось где-то вдалеке. Выпрямившись, он подумал, что Азиза над ним просто решила поиздеваться, хотя такой пакости за ней никогда не наблюдалось. И когда мужчина думал покинуть пляж, из-за спины раздался знакомый голос:
– Я здесь, папочка.
Не успел Константин сделать и пол оборота, как у него перед глазами все потемнело, а тело упало вниз бесформенным мешком. Его словно схватила за голову невидимая рука и притянула к земле, но как только острая боль пробила затылок, он сообразил, что его ударили чем-то тяжелым.
Однако растерянность ушла быстро и, несмотря на пульсирующее жжение под черепной коробкой, мужчина приподнялся на руках и обернулся. И, прежде чем зажмуриться от удара, нанесенного ногой по лицу, он опознал в нападавшем девушку-военного.
– Это за мою мать! – Воскликнула Тамара, безжалостно избивая лежащего на спине противника. – Это – за моего брата! – Удар. – А это… за Графа!
Несмотря на тупую боль в затылке, которая не давала ему сосредоточиться, Константин быстро собрался с силами и успел схватить девушку за ногу до того, как ее сапог в очередной раз коснулся его лица. Рывком лишив Тамару опоры, он свалил ее на камни, пользуясь возможностью, чтобы самому возвыситься. Поспешность действий вызвала у него сильное головокружение и слабость – он и так не оправился от недавней схватки, так его еще и камнем обогрели. Но он не показал, что испытывает дискомфорт: сплюнув кровь, Константин одарил злобным взглядом шатенку.
– Где… что вы сделали с моей дочерью?
– А разве не понятно? – Трудно определить, чем сильнее напиталась голос Тамары: раздражением или самодовольством.
Вырвав мгновение затишья, Константин окинул девушку с ног до головы изучающим взглядом: глаза видели противника, однако сердцем он чувствовал, что перед ним стояла Азиза. Кровь дочери бежала по венам Тамары, он ощущал каждую пульсацию, невидимую связь, что сплела их в единое целое. Как такое вообще возможно? Азизы больше нет, они убили ее? Нет, хуже – они заперли ее в чужом теле, подчинили воле другого человека, смешав ее личность с грязью!
От мысли, что военные извратили его дочь, в Константине проснулась холодная ярость. Как они, люди солдатской выучки, которые день ото дня сражались с теми, кто сотворил из него монстра, стали такими же извергами? Уничтожили то, ради чего он жил, отняли единственного человека, который был для него дорог.
Повинуясь опьяняющей силе злости, Константин сорвался с места и набросился на Тамару, как дикий голодный зверь. Девушка не успела вовремя отреагировать и достать из кобуры пистолет; единственное, что было в ее власти – выставить перед собой руки. Они схватились, вцепились друг в друга, как уличные кошки, образовав клубок. Константин испытывал все виды боли одновременно: раны на теле пульсировали, словно горели огнем, а его сердце и разум разрывались от отчаяния. Он ненавидел всех и вся, со всей силы бил кулаками по пытающийся сопротивляться Тамаре и едва сдерживал слезы, так как что-то внутри него кричало: «ты убиваешь свою дочь!». Содранная кожа на руках щипала, но этого он не замечал. Его мир перевернулся с ног на голову, отчего он не выдержал и что есть сил закричал, обернув лицо к небу.
Затмить его голос смогло только эхо раздавшегося выстрела.
У мужчины сложилось впечатление, что ему оторвало руку и часть спины выше правой лопатки. Кровь фонтанчиком выплеснулась из выходного отверстия, которое в груди ему пробила пуля. Боль еще не накрыла его смертоносной волной, но он уже повалился на спину. Но ему было все равно, он не чувствовал ничего, в нем неукротимым штормом буйствовала пустота, сожравшая все эмоции.
По телу разлился адский огонь, от присутствия которого Константин хотел закричать. Ему в жизни повезло испытать действие множества видов оружия, однако боль от сквозного пулевого ранения казалась самой сильной.
Тамара медленно приподнялась с камней, стирая кровь с лица, однако встать она не успела, поскольку ее за руку схватил мужчина. Он почувствовал, как девушка вздрогнула, ощутив его крепкую хватку. Она с опаской посмотрела на него, но взгляд ее не искрился злостью, он казался умиротворенным, таким же, каким на нее смотрел Константин.
Мужчина осознавал, что перед ним сидит враг, человек, который убил его дочь. Дышать становилось труднее с каждым вдохом, сердце болезненно сжималось, и, быть может, его рассудок окончательно помутился, однако Константина наполняла уверенность, что глаза его обманывают. Он сцепился взглядом с Тамарой, силясь увидеть в ней Азизу, почувствовать ее присутствие в последний раз. Девушка никуда не уходила, а сидела рядом, словно завороженная. Он толком не разобрал, страх ли сковал ее или любопытство, а, может, безмолвное злорадство.
Из последних сил он воззвал к своей дочери, как часто делал, когда она обижалась на него после очередной ссоры и скрывалась в развалинах города.
Отпустив руку девушки, он потянулся к ее лицу, накрыв ладонью щеку.
– Азиза…
Перед ним находилась не Тамара, а его дочь; пусть это будет его дочь, безжалостная и прекрасная Азиза. Та, ради кого он убил всех людей в военном лагере. Та, что обрекла его на муки. Та, что подарила ему смысл жизни.
Глава 20
НИКОЛАЙ
От волнения у него разболелась голова.
Сидя в засаде среди густой растительности, в двухстах метрах от развалин кафе на пляже, Николай терпеливо выжидал момента, когда представится возможность нажать на спусковой механизм. По плану Тамаре полагалось отвлечь Константина, застав его врасплох, и оглушить. Когда мужчина упал на камни, парень готовился выстрелить, однако едва успел одернуть себя, увидев, как девушка принялась осыпать противника ударами. Намеренно или нет, но она закрыла собой Константина, и у Николая не имелось возможности сделать решающий выстрел. Он рисковал попасть в девушку.