Зигальга

Солнце бабочек

Часть I

Зигальга

Облако не знает, куда оно плывет и зачем. Оно чувствует толчок – вот место, куда нужно теперь идти. И ты узнаешь, когда поднимешься достаточно высоко, чтобы взглянуть за горизонт.

Ричард Бах, Иллюзии

Пролог

У росомахи был едкий горький запах, его принес ветер. Мама сказала, что когда пахнет росомахой,

надо прятаться в узкую расщелину и дожидаться, когда она придет и спасёт нас. Вот только Лони и Клайме решили, что они уже достаточно большие, чтобы посмотреть на эту страшную вонючку. И не слушают меня. А расщелина как раз такая, чтобы спрятать нас троих. Ну, где же эти глупые котята! Я так давно сижу тут одна. Холодно.

– Лони? – позвала я тихонько. Они ушли уже слишком давно. – Клайме?

Страшно. Вдруг с этими забияками что-то случилось? И где же мама? Она всегда приходит, чтобы спасти нас. А сейчас – нет.

Дождь пошел неожиданно, как и всегда. Только в нашем гнезде обычно сухо, даже если дождь. Мама. Где же ты? Если росомаха забрала тебя, то мне все равно что случится дальше. Я хочу к тебе.

– Мама?

– Эй? Кто это здесь?
– кто-то чужой загородил собой тусклый свет. И слипшиеся мокрые шерстинки приподнялись. Стало еще холоднее.
– Иди-ка сюда, писклявое чудо. Сколько же дней ты здесь сидишь?
– кто-то большой вытащил тёплыми лапами из расщелины, не испугавшись моего боевого шипения. А Лони говорил, что оно остановит даже лису! – Да ты совсем замерзла! Маленькая, отважная пискля, – у тёплых лап был добрый голос, почти как у дяди Ронина.

– Росомаха, - пожаловалась я.

– О. Мне очень жаль, – тёплые лапы гладили меня около уха и пахли странной едой. Я потянулась к ним носом, но даже лизнуть сил не осталось.

– А у тебя жёлтые глаза, – шепнули большие лапы и с этими словами легко коснулись моего мокрого лба, а следом осторожно спрятали в тепло.
– Спи, маленькая пискля и не беспокойся больше. У них теперь новый дом.

Как же хочется спать, мама… Я надеюсь, ты нашла Лони и Клайме, и вам… тоже… тепло. Кажется, я уже сплю.

Глава 1

Я слышала звук вертолётов последний раз около двух часов назад. То, что ищут именно меня, я ни капли не сомневалась, вряд ли такая нелепость могла приключиться с кем-то ещё. Я даже видела их за верхушками деревьев, пока отчаянно пыталась выбраться на открытое место.

Но с этим мне катастрофически не везло – вокруг плотным строем торчали высоченные ёлки.

Становилось прохладно и, по солнышку, уже вечерело. Батарейка в полностью заряженном телефоне почему-то села. Или не села - во всяком случае, включаться он категорически отказался. И, что совсем удручало, компас с фонариком были только в нём.

Я уселась на небольшой валун и достала свитер.

Счастье ещё, что отлучившись из лагеря утром с бутылкой воды, я зачем-то прихватила с собой весь рюкзак, а не только зубную щетку.

До сих пор не понимаю, как такое могло произойти. Я всегда гордилась своей способностью ориентироваться в любых условиях. Что в лесу, что в чужой стране, мне обычно легко удавалось найти нужную дорогу. И частенько без помощи карты. Я, случалось, шутила, что владею врожденной навигацией по магнитным линиям Земли, как птицы или, например, олени.

Теперь же, была готова поклясться, что отошла не дальше

пятидесяти метров, а когда вернулась обратно, нашего лагеря уже не было. Как и восемнадцати человек с палатками и костром. Была поляна, но с абсолютно нетронутой травой. Были те же деревья. Или мне просто казалось, что это - то же самое место, и я глупо заблудилась? Потому что маленькая пихта на солнечной стороне нашей поляны была похожа на мохнатую букву «Г», а сейчас я её не находила. И почему не было ни следов, ни запаха костра?

И совершенно вызывало ужас то, что звуков тоже не было. Минут двадцать я бегала вокруг и то звала ребят из нашей группы, то ругалась, что шутка затянулась. Ещё через полчаса липкий холодок со спины перебрался к солнечному сплетению, воздух застрял в лёгких, и мне заложило уши от страха, что рядом действительно никого нет.

Пространство вокруг застыло, внимательно и напряженно. Ели щурились, изучали, рассматривали и так, и эдак. Выметали лапами прочь - ты здесь некстати.

Не так-то просто не поддаться панике, когда обнаруживаешь себя где-то в уральских горах. Одну.

Сердце колотилось в горле, кожа сделалась влажной, а подложечная область, похоже, обернулась вокруг булыжника. Мир покачивался и, кажется, немного кружился. Очень надо было взять себя в руки. Но мозг, вопреки разумной логике и инстинкту самосохранения, всё пытался выбрать между истерикой и паникой с элементами истерики. Я буквально видела, как он не может определиться куда же поставить красную точку выбора.

Внезапно мне стало смешно, и я закрыла лицо руками.

Было очевидно – я потерялась.

Мы отправились в археологическую экспедицию в лето между бакалавриатом и магистратурой, проще говоря, между четвёртым и пятым курсом университета. Это даже была не экспедиция, а так, студенческий трип историков со слоганом Индианы Джонс: «Хотите изучать археологию - не сидите в библиотеках, отправляйтесь в поле!».

Прикоснуться к настоящим, не бумажным в учебниках, петроглифам нам удалось впервые в Каповой пещере, куда мы добрались на микроавтобусе из Челябинска, проведя первую ночь путешествия в окрестностях Белорецка у Арского камня, где по легенде был тайник пугачевцев. Хоть мы и предполагали, что ничего из ряда вон выходящего там не увидим (всё было разрушено ещё большевиками, и это несколько удручало мужскую часть группы). Тем не менее, определили его для себя как исторический фетиш.

Днем позже, впитав в Шульган-Таше - Каповой пещере, с благоговейным трепетом наскальных древностей, и проведя там немногим более суток, мы собирались двинуться дальше.

– Почему мы раньше не выезжали никуда? Даже филологи по деревням частушки собирать ходят, а нас обещали в Крым на первом курсе! Владимир Николаевич?

– Единственная университетская экспедиция в Крым была неэффективной, и больше с их институтом мы не сотрудничали. К сожалению!
– хитро усмехнулся наш археолог.

– Что, дальше Массандры не доехали? – меланхолично спросил Борька Арсеньев, вяло укладывая вещи после ночлега.

Кто-то с хрюком гыгыкнул и лагерь сонно засмеялся.

– Дэл, подержи мою пенку[1], пожалуйста, – Анна, мой институтский бессменный соратник и друг, смешливая блондинка с по-детски распахнутыми ясно-голубыми глазами, яростно сворачивала её в тугую трубочку.

– Анич, оставь её в покое, она от этого легче не станет. Просто привяжи снизу, - я держала вырывающуюся пенку крепко, как только могла.