Зима мира
Шрифт:
Именно к этому стремился и Освальд Мосли со своими британскими нацистами: чтобы в стране царила власть не закона, а угроз и грубой силы. Как же люди могут быть такими дураками?
Они надели пальто и попрощались с Робертом и Йоргом. Как только они вышли за порог, Ллойд почувствовал запах дыма – не табачного, какого-то другого. Они сели вчетвером в машину Вальтера – «БМВ Дикси 3/15» (Ллойд знал, что так называется «Остин-7», который производят в Германии).
Когда они ехали через парк Тиргартен, их с громким звоном обогнали две пожарные
– Интересно, где пожар, – сказал Вальтер.
Тут же они увидели через деревья отсветы пламени.
– Кажется, это около рейхстага, – сказала Мод.
У Вальтера даже голос изменился.
– Давайте-ка посмотрим, – обеспокоенно сказал он и резко повернул.
Запах дыма становился все сильнее. Из-за верхушек деревьев Ллойд увидел поднимающиеся к небу языки пламени.
– Там большой пожар! – сказал он.
Они выехали из парка на Кенигсплац, широкую площадь между зданиями рейхстага и Кролль-оперы напротив. Рейхстаг был охвачен пламенем. В рядах классических окон плясали красные и желтые языки. Огонь и дым рвались вверх через центральный купол.
– О господи, нет! – услышал Ллойд голос Вальтера, и в голосе этом звучал ужас и отчаяние. – Боже милостивый, только не это!
Он остановил машину, и все вышли.
– Это же катастрофа! – сказал Вальтер.
– Какое прекрасное старинное здание… – произнесла Этель.
– Дело не в здании, – неожиданно сказал Вальтер. – Это горит наша демократия.
С расстояния ярдов в пятьдесят за пожаром наблюдала небольшая толпа. Перед зданием выстроились пожарные машины, их шланги уже воевали с пламенем, вода устремлялась внутрь через выбитые стекла. Горстка полицейских стояла вокруг, ничего не предпринимая.
– Я депутат рейхстага, – обратился Вальтер к одному из них. – Когда это началось?
– Час назад, – ответил полицейский. – Мы поймали одного из тех, кто это сделал – в одних штанах, остальную одежду он поджег, чтобы устроить пожар.
– Нужно установить веревочные заграждения, – распорядился Вальтер. – Держите людей на безопасном расстоянии.
– Слушаюсь, – сказал полицейский и ушел.
Ллойд незаметно отошел от остальных и приблизился к зданию. Пожарники побеждали пламя: уже стало меньше огня и больше дыма. Ллойд прошел мимо пожарных машин и заглянул в окно. Похоже, особой опасности не было; к тому же его любопытство оказалось сильнее чувства самосохранения – впрочем, как всегда.
Стоя у окна, он рассмотрел, что разрушения серьезны: стены и потолки обрушились на пол и высились грудами обломков. Кроме пожарных он увидел людей в костюмах – по-видимому, это были чиновники рейхстага. Они ходили среди обломков, оценивая ущерб. Ллойд направился ко входу и поднялся по лестнице.
Тут к зданию мимо устанавливающей заграждения полиции с ревом подлетели два «мерседеса». Из второго выскочил человек в светлой шинели и мягкой черной шляпе. У него под носом Ллойд заметил узкую полоску усов. Он сообразил, что видит нового канцлера Германии Адольфа Гитлера.
За Гитлером следовал другой человек, повыше, в черной форме СС – его личный телохранитель. За ними, хромая, шел министр пропаганды, юдофоб Йозеф Геббельс. Ллойд узнал их, так как видел фотографии в газете. Было настолько невероятно увидеть их так близко, что он даже забыл испугаться.
Гитлер взбежал по лестнице, перешагивая через ступеньку, прямо в сторону Ллойда. Повинуясь внезапному побуждению, Ллойд распахнул перед канцлером массивную дверь и замер. Тот, кивнув, вошел, а за ним – его свита.
Ллойд последовал за ними. Никто ничего ему не сказал: люди Гитлера думали, что он из служащих рейхстага, а те – наоборот.
Повсюду стоял ужасный запах мокрой золы. Гитлер и его сопровождающие перешагивали через обгоревшие балки и шланги, осторожно ступали по лужам грязи. В вестибюле стоял Герман Геринг, огромный живот обтягивало пальто из верблюжьей шерсти, переднее поле шляпы по потсдамской моде загнуто вверх. «Это тот самый, который вместо полицейских набрал нацистов», – подумал Ллойд, вспомнив разговор в ресторане.
Едва увидев Гитлера, Геринг воскликнул:
– Это начало коммунистического восстания! Они вот-вот нанесут удар! Нельзя терять ни минуты!
У Ллойда появилось дикое ощущение, словно он сидит в театре, а перед ним – актеры, исполняющие роли этих могущественных людей.
Гитлер вел себя еще более театрально.
– Теперь пощады не будет! – вскричал он. Он вел себя так, словно обращался к целому стадиону зрителей. – Любой, кто встанет у нас на пути, будет растоптан! – Он уже привел себя в такую ярость, что весь дрожал. – Каждого коммунистического функционера мы будем расстреливать на месте. Депутатов рейхстага от коммунистов следует повесить сегодня же ночью! – У него был такой вид, будто он сейчас лопнет от злости.
Вот только во всем этом чувствовалась какая-то фальшь. Ненависть Гитлера, похоже, была настоящей, а вот ее проявление казалось представлением, исполняемым для окружающих, и своих, и чужих. Это был актер, испытывающий настоящие чувства, но усиливающий их перед зрителями. И Ллойд видел, что это действовало: все, кто его слышал, завороженно замерли.
– Мой фюрер, – сказал Геринг. – Это – мой начальник политической полиции, Рудольф Дильс. – Он указал на худого, темноволосого человека, стоящего рядом с ним. – Он уже арестовал одного из виновников пожара.
Дильс истериком не был. Он спокойно произнес:
– Это Маринус ванн дер Люббе, каменщик из Голландии.
– И – коммунист! – торжествующе провозгласил Геринг.
– Исключенный из Голландской коммунистической партии за поджоги, – сказал Дильс.
– Так я и знал! – воскликнул Гитлер.
Ллойд понял, что Гитлер готов обвинять коммунистов, не обращая внимания на факты.
– Проведя первый допрос этого человека, я должен сказать, – почтительно заметил Дильс, – что, по всей видимости, это сумасшедший и действует в одиночку.