Зима в раю
Шрифт:
Чарли изобразил новый приступ тошноты.
– Доиграешься, Чарли, – предупредил его я.
– Вот именно, – рьяно подхватила Элли. – На самом деле ты должен гордиться своим отцом. Одним решительным шагом он восстановил дружеские отношения с Феррерами и избавил нас на все времена от необходимости варить вонючие куски дохлых кур. Пусть это станет уроком для вас обоих, мальчики. Никогда не забывайте слова вашего отца: «…бывают такие моменты, когда необходимо занять твердую позицию, когда нужно быть жестким».
– И моменты, когда необходимо вручать врагу бутылки виски и фруктовые торты? – предположил Сэнди.
– Это называется
– Но мама сказала, что этот торт она купила для нас, – заныл Чарли. – Специально на Рождество, и, между прочим, это мой любимый торт. А теперь он достанется этой старой мегере Феррер, а мы будем давиться ее дерьмовым миндальным сухарем. Это не дипломатия, а полный бред!
Верно сообразив, что дело идет к физической расправе, Сэнди схватил брата и потащил его за собой на улицу – чтобы заняться наконец переноской дров.
– Не обращай внимания, – утешила меня Элли. – Там, где я купила этот торт, осталось еще много таких же. А миндальный пирог мы опять скормим собакам и кошкам, чтобы они не умерли с голода, пока мы будем искать твоего мифического мясника-филантропа.
Я отправился принимать душ.
Прогноз Пепа оказался точным. Температура резко упала под вечер, и мы были очень рады тому, что сосед обеспечил нас дровами.
Альков у камина на кухне на самом деле можно было считать отдельной комнатой: уютное квадратное помещение вокруг широкого очага в углу было образовано каменными скамьями с высокими спинками. Заваленные подушками, эти скамьи служили и удобным местом для сидения, и в то же время надежным барьером от холодных сквозняков, появляющихся зимой в старых домах. Огонь мы разожгли традиционным на Майорке способом: сначала подожгли маленькую кучку сухой миндальной скорлупы, а потом подкладывали все более толстые ветки и палочки до тех пор, пока не получили достаточно жара, чтобы запалить одно из огромных оливковых бревен Пепа.
Открытый очаг венчала труба в форме колокола из белой гипсовой штукатурки, а по обе стороны от нее были устроены грубые деревянные полки, уставленные керамическими горшками, кувшинами и тарелками. Там же Элли разместила рождественские открытки и несколько веточек остролиста. Пушистая сосновая ветка, которую мы притащили с гор несколькими днями ранее, с помощью электрической гирлянды и мишуры трансформировалась в импровизированную рождественскую елку.
– Ах, как холодно! Думаю, будет лучше, если мы устроим праздничный ужин прямо у огня, – сказала Элли и подвесила большой железный горшок над языками пламени. – Я приготовила несколько старинных местных блюд, можете сами подкладывать себе добавку.
Она извлекла откуда-то тяжелую корзинку и, достав из нее аппетитные пирожки, аккуратно разложила их на решетку прямо над горкой тлеющих углей сбоку от огня.
– Я купила эти пирожки сегодня утром в пекарне в Андраче, осталось только подогреть их немного.
Это были еmpanadas mallorquinas – маленькие пироги с бараниной, свининой или сосисками sobrasada, которые буквально таяли во рту. Рядом с ними пристроилась сoca mallorquina – старинная местная версия пиццы, приготовленная из остатков теста для ensaimada и испеченная в специальной печи до золотистой хрустящей корочки. В горшке над пламенем булькала первая попытка Элли воспроизвести рotaje de lentejas –
Potaje имела огромный успех у всей нашей семьи, и сыновья подливали ее себе в greixoneras с жадным аппетитом. Перед нами шипел и трещал огонь, с подаренного Пепом бревна выскакивали искры и уносились с волной раскаленного жара в трубу. Элли снова нырнула в свою корзинку, достала каштаны и выложила их жариться на решетку, с которой уже давно исчезли вкусные пирожки – по большей части во ртах нашего прожорливого потомства. Я же извлек пробку из бутылки «Herederos de Ribas Tinto» – вина из маленького городка Конселл, что в глубине острова.
После того как мальчики с полными животами отправились спать, мы с Элли еще посидели перед камином, наблюдая за сверкающими красками умирающего пламени, которое нежно лизало почерневшие остатки дров. Затягиваемые снизу потоки холодного воздуха с улицы время от времени выбрасывали в комнату маленькие облачка ароматного дыма и закручивали древесный пепел в крошечные белесые вихри.
– Как хорошо, что Сэнди и Чарли опять с нами, – сказала Элли.
– Настоящая счастливая семья, а?
– Да. И я так скучала по ним – и даже по их глупым стычкам. Верно говорят: твой дом там, где твоя семья.
– Угу. А ведь все могло быть гораздо хуже.
– О чем это ты?
– Ты только подумай. Если бы я открыл «Hierbas», улиток и апельсиновый сок с червяками раньше, то тут могло бы сидеть с полдюжины оглоедов, пожирающих наши пироги.
– Пора спать, – зевнула Элли. – День был длинный.
– Ага, и огонь почти погас, а без него тут довольно холодно. Как сказал старый Пеп, даже деревянная статуя отморозила бы…
Элли остановилась на верхней ступеньке и схватила меня за локоть.
– Ш-ш! Слушай! Там кто-то есть!
– Да небось один из котов Франсиски отправился на охоту. Не обращай внимания.
– Нет. Вот, опять этот звук. Это голос – человеческий голос – такой сердитый и… жуткий!
– Ты все придумала. Пойдем, я окоченел, пока тут стоял. Давай уже заберемся под одеяло.
– Нет, я не смогу спать, пока мы… пока ты не узнаешь, что там происходит. Ну же, выйди на балкон и посмотри.
– Ладно, если тебе это так важно. Но уверен, у тебя просто разыгралось воображение, – сказал я, чтобы подбодрить себя.
С некоторой опаской я открыл дверь на балкон и высунул голову в темноту.
– Ну, видишь что-нибудь? – прошипела Элли. – Там есть кто-нибудь?
Я кивнул и поманил жену к себе, приставив палец ко рту.
– Иди сюда, – прошептал я. – Там все нормально, но постарайся не шуметь.
Элли взяла меня за руку. Я почувствовал, как забился ее пульс в тот момент, когда жена нерешительно шагнула на балкон.
– Прислушайся, – проговорил я. – Ну как, слышишь?
Она поежилась и крепче прижалась ко мне.