Зимний фарс или баллада о бесстрашной Татьяне
Шрифт:
Муж помялся, помялся, потом резко встрепенулся, скинул кошку на снег, отчего та недовольно фыркнула, взял меня за обе руки и потянул за собой в дом. На кухне вытащил из шкафа знакомый портрет и отдал мне.
– Вот, - и опять смутился.
Короче говоря, жену он получил желанную, причем очень, но поскольку не рассчитывал на исполнение заветной мечты, как себя теперь с этой мечтой вести, понятия не имел. Выглядело это чертовски мило и забавно. Очень хотелось его поцеловать, только не успелось. Мой Мороз промямлил что-то про упряжку, особенных оленей, которых несмотря на особенность
Вот такие отношения и сложились у нас на ближайшие две недели, пока у меня терпение не закончилось. Джентльмен оказался тот еще. Мы разговаривали, смеялись, обсуждали оба мира, словно давние друзья. При этом так называемый муж явно и почти отчаянно избегал всякого физического контакта. Как-то случайно пальцы мои рукой задел и заикаться начал, с мысли сбился.
Казалось, он жаждет узнать обо мне все. О моей прошлой жизни, о моем мире и времени, при этом с готовностью рассказывал о себе, о своем детстве и юности. Перезнакомил почти со всей своей семьей. Это было что-то вроде официальной необходимости. Многие братья уже были женаты и счастливы в браке. Визиты вежливости заняли полдня. Странная оказалась родня, нелюдимая и молчаливая. Заходили в дом, приветствовали, представлялись, спрашивали есть ли беды, и, услышав отрицательный ответ, удалялись. Впрочем, я тоже особого стремления к общению с кем-либо, кроме Мороза, не имела.
Так и проводили мы вместе дни напролет, а ночи... Ночами я спала одна в его большой кровати. В первый же вечер правила установил. Накормил меня и отправил в комнату, а сам в компании Тины и Рататоска устроился на кухне. И ведь я постоянно ловила на себе взгляды полные желания. Мучил сам себя по непонятным лично мне причинам.
Первые семь - восемь вечеров смотреть в расстроенные, упрямые серые глаза, уходя в комнату, было забавно, потом такое поведение начало вызывать вопросы, а к концу второй недели почувствовала раздражение.
– Слушай, - Рататоск вытянулась на подушке рядом со мной и тоже уставилась в потолок.
– Ты, конечно, извини, но не тянете вы на семейную пару. Ты знала, что он комнату барьером окружил, чтоб не слышать, что ты тут говоришь или делаешь?
– Нет, не знала, - недовольно пробормотала я.
– Может, ты это, - белка посвистела.
– Ну это... Того самого. Сама?
Я тяжело вздохнула.
– Не хочу сама.
– Ты не подумай чего плохого, - Рататоск закинула передние лапы за голову и потянулась.
– Как женщина я тебя понимаю! Но он, походу, сам-то не придет.
Я приподнялась на локте и взглянула в черные глаза-пуговки.
– Думаешь, не придет?
Белка отрицательно покачала головой.
– Думаю, да. Хотя странно, его же там, на лавке плющит прям. Давеча попить ходила. Он аж подпрыгнул, видать, думал ты выходишь.
– Не спал?
– Неа.
Я упала обратно на подушку и задумалась. Решение пришло быстро. Я вновь подскочила.
–
Рататоск недовольно забурчала:
– Вот так и знала, что моя доброта мне боком выйдет. Подушку я забираю!
– Не вопрос, - заулыбалась я, подхватила собеседницу вместе с подушкой и направилась забирать мужа в кровать.
Стоило мне открыть дверь, как Мороз действительно подпрыгнул, вскочил с лавки и выжидающе замер по стойке смирно. Сна ни в одном глазу. Пока опомниться не успел, уложила Рататоск на его место, уперлась двумя руками в мужскую спину и потолкала в комнату. Мне буквально десяток сантиметров оставался до победы. Втолкнула бы и дверь захлопнула, а там еще что-нибудь сообразила бы. Но нет! Мороз опомнился и оказал сопротивление. Встал как вкопанный и не шевелится, подлец жилистый. Мог бы и поддаться приличия ради! Я и так его, и эдак толкала - не входит в проем, и все тут. У меня уже даже болельщики появились.
– Ты подсечкой, подсечкой!
– вещала с лавки Рататоск.
– Да не выходит!
– пропыхтела я.
Помощь пришла, откуда не ждали. Тина сидела рядом с белкой, сидела, озадаченно наблюдала за моими телодвижениями, наблюдала, а потом мявкнула, встала, подошла к нам и как тяпнет со всего размаху Мороза за ногу. Он от неожиданности отмер, пошатнулся и носом вперед улетел в комнату - я-то сзади толкать не прекращала.
– *ля!
– восхитилась белка одновременно с грохотом, донесшимся из спальни.
– Мерси, - поблагодарила я от души Тину и поспешила на помощь несчастному мужу.
Дверь успела закрыть и собственным телом перекрыть путь отступления в последний момент. Жертва затравленно оглянулась и недовольно свела брови на переносице.
– Татьяна, - официально и сердито начал Мороз.
– Да?
– тут же отозвалась я, как можно невиннее и мягче.
– Ты меня боишься?
– Нет, - уверенности ему было не занимать. Ни один мускул на лице не дрогнул.
– Там спать удобно?
– кивнула я на дверь позади себя.
– Только честно?
Он поджал губы.
– Она же огромная!
– теперь я указала на кровать.
– Четверо поместятся!
Возмутилась и постаралась состроить упрямое выражение. Смотреть свысока на того, кто выше тебя на полторы головы, вообще, сложно, а уж, когда он стоит так близко и голову приходится задирать, совсем проблематично. Но я выдержала. Мы в такой позе постояли минуты две точно, потом он вдруг отмер и с выражением оскорбленной невинности пошел на кровать. Не веря в собственную победу, я подождала, пока он там устроится, и лишь потом излишне осторожно, с опаской потушила свет, приблизилась и легла рядом.
– Мороз, - шепотом позвала я, после того как мы пару минут провели в тягостном молчании.
– Расскажешь про ваш с Любомирой обряд?
Вопрос назрел у меня давно, еще когда он свадебные церемонии своих двоюродных братьев описывал, но проявить излишнее любопытство все не решалась. Тема для нас неприятная, и портить настроение все эти дни не хотелось. Сейчас же могла и ответ получить, и к разговору принудить.
Он вздохнул и повернулся ко мне лицом. Недовольство улетучилось мгновенно.