Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
Парочка исчезла. Из травы торчали обрывки веревки.
— Кто это? — кинул царевич подбежавшей четверке.
Один бесцеремонно взял свешенную голову за волосы, заглянул в лицо.
— Третьяк с Понизовки.
— Молодец, казенное имущество не попортил, семью не потревожу. Снимите.
Бойники поняли его правильно. Не как я. Чуть окровавленная вещь была бережно стянута, свернута и упакована, и лишь потом выдернуто древко с обтекающим наконечником. Оставшееся тряпье тоже не было забыто, его свалили
— Не понимаю, — не выдержала Тома. Схватила Гордея за стремя, вскинула умоляющее личико. — Что произошло?
— Освободил, стервец. Вернуться после такого не мог, бросился на копье.
— Какое самопожертвование… — Томины глаза застило влагой. — А мы…
Бойник, вытиравший копье, небрежно бросил:
— Это Ивкин батька. Я тоже с Понизовки. У них единственная дочка была.
— Искать не будем, — решил царевич, покосившись на меня. — Волки найдут. Во всяком случае, я слова не нарушил.
Он повернул коня назад.
— А похоронить? — не удержался я.
Гордей поиграл желваками, сощурился. Нехотя упало:
— Похороните.
Обобранное догола тело взяли за руки, за ноги, привалили к дереву. Сложенные ладони упокоились на животе. Голова осталась свешенной на грудь. Сверху накидали веток.
Вот и вся церемония. Раздалась команда:
— Возвращаемся.
Могу ошибаться, но по-моему похоронная команда посмотрела на меня с благодарностью.
Да, здорово быть ангелом. Даже царевичи не могут сказать «нет». Ангельские права меня полностью устраивали, осталось выяснить, каковы обязанности. Не здесь ли собака… извиняюсь, волк зарыт?
Глава 7
В оставленном лагере ждал сюрприз.
— Он же черт, — оправдывался бойник, отирая разбитое лицо. — Как сиганет. Лбом в нос. Я и вырубился.
Ни маски, ни балахона на нем не было, включая портупею с ножом и дубиной. И копья. И мешка с провиантом. Только рубаха и юбка — как на самоубившемся. Видимо, особенности местной моды.
Малик сбежал. Еще два копейщика потирали зашибленные места. Все были живы и в меру здоровы.
— Черт. Одно слово — черт! — твердили они.
— После этого, — царевич мотнул головой на устроенный разгром, — думаете, я еще раз нарушу закон, сохранив жизнь ему? — остановился тяжелый взгляд на Шурике.
Я молча достал нож и приладил к недавней ранке. Кожа горла под острием страшно ныла. Чесалась. Не уверен, что хватило бы духу решиться. Но что-то толкало. Какая-то лютая неприязнь к происходящему.
— Ты слишком мало ценишь свою жизнь, — свысока (во всех смыслах) бросил царевич.
— А ты чужую.
В ответ раздался только вздох, полный сдерживаемой ярости. Через некоторое время донеслось:
— Ладно. До башни. И забыть вас, как страшный сон. — Гордей прикрикнул на бойников: — Подъем!
Дорог в лесу не наблюдалось. Даже тропиночек. Тащились меж деревьями, ломая мелкие заросли и обходя крупные. Неужели здесь никто не ходит? Но где-то же ходят? Интересно, где.
Погрузившаяся в мысли Тома передвигалась как робот, пытающийся понять, чем могут сидеть птичка и свитер. Я тоже вышагивал молча, но до времени. Мучил информационный голод. Насчет разного конкретного и как оно все вообще. Распираемый вдрызг, нагнал Гордея.
— Можно вопрос?
— Уже.
— А еще один?
Молчание — знак согласия. Воспользовавшись паузой, пока он высматривал среди деревьев возможного неприятеля, я втиснул:
— Зачем ангелов вести в крепость?
— Таков закон.
Я поправился:
— Имею в виду не тебя, а нас. Твой мотив понятен, не можешь иначе. Но что там сделают с нами?
Гордей равнодушно повел плечами, поправил щит.
— Там решится ваша судьба.
— В какую сторону? Чего нам ждать?
— Не знаю.
Я не выдержал:
— А кто знает?
— Никто.
Вот и поговорили.
— Скажи хоть что-то! — взмолился я.
— Хоть что-то.
Показав, что не ищет моего общества, гори оно любым пламенем, он умолк. Взгляд вновь устремился в лес, прыгая по сторонам, как кот, упавший в вольер к собаке.
Думал, отстану? Ну-ну. Думай, не жалко.
— Напомни-ка молитву встречи, — сыграл я на его законопослушании. — Встретив ангела, ты должен — что? Помимо крепости?
Гордей жестко выдохнул, пробурчав что-то нечленораздельное. Взгляд пообещал при случае сделать из меня нечто членораздельное.
— Если я встречу ангела, я стану ему другом и…
— …помощником, — удовлетворенно закончил я. — Мне нужна информационная помощь. Что сделали с другими ангелами?
— Это было давно.
— Века назад?
— Годы.
Уже что-то.
— Их возвысили? — с надеждой осведомился я.
В ответ — очередное невразумительное пожатие плеч, показавшее полное равнодушие к судьбе снизошедших.
— Их убили? — качнуло меня в противоположность.
Вновь задумчивое разведение руками, уже с надеждой со стороны царевича. Типа, что бы с ними ни было, туда им и дорога. И мне, здесь присутствующему, тоже. И побыстрее.
— Не знаешь? — пнул я вопросом, чтоб пошевеливался.
— Не всех, — выползло что-то дельное. И весьма зловещее.
Или он ответил не только на последний вопрос?
— Значит, их убивают?
— Никто не смеет убить ангела. — Гордей наконец обратил на меня уничтожающий взор. — Наоборот. От вас ждут слишком многого. Но вы не выдерживаете. Испытание проходят далеко не все.