Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
Прыжок Карины я встретил захватом ее руки обеими своими. Потянул на себя, используя ее же энергию. И, сгибаясь в развороте, бросил противницу через себя прямо на свой лежак. Прыгнул сверху, прижал. Не имея преимущества ни в силе, ни в весе, ни в технике, просто вывернул руку назад, до вскрика. Нет ничего лучше удержания в болевом приеме, если противник один.
— Нож — мой. Признай и повтори, — приказал я.
Карина была знатным бойцом. Превозмогая боль, вывернулась, выставив мне под нос средний палец:
— А хо-хо не хи-хи?
Зря она это. Мой кулак, обхватив палец, заломил его в обратную сторону. Не выдержит никто. Только под наркозом.
— Кариночка, пожалуйста, признай, что ты не права. Если дойдет до разбирательства…
— Эт-то твой, твой нож! — взвыла Карина. Губы до странности изогнулись и растеклись по лицу невозможной кляксой. Взгляд искромсал меня на куски: — Я припомню.
— Договорились. Но не забывай, что я ангел. Меня нужно холить и лелеять.
Рот Зарины старательно изображал поддержку и сострадание сестре, а глаза врать не умели. Они смеялись во всю глотку, если это выражение применимо к данным частям организма.
Про себя я назвал сестер Солнышком и Злюкой. Очень подходяще.
— Чем помочь? Что за шум? — В недовольно рыкнувшую дверь вломились две ученицы.
Второй была Варвара, дочка цариссы Дарьи, уже переодетая в униформу. Без шлема, а потому — преображенная до неузнаваемости, как до того приятно удивившая Зарина, ее не оставившая впечатлений сестра и испугавший внезапной лысиной Малик. У Варвары волосы оказались длинные, светлые, но сухие, как пакля. Рубаха свободно свисала, скрывая фигуру. Босые ступни стыдливо выглядывали из-под штанин. Умирая от любопытства, она старательно держалась сзади, показывая более высокое положение напарницы.
Влетевшую первой я не знал. Лет пятнадцати на вид. Томина ровесница или чуть старше, примерно как Варвара. Мускулистая, выше нас всех, но при этом по-змеиному гибкая и опасная. В спарринге однозначно составила бы конкуренцию самой мощной из нас Карине. И не коварством, как я, а по-настоящему. С этой мне связываться не хотелось. Хотя ангелами объявили нас с Томой, истинно ангельское личико было именно у новоприбывшей. Тонкие брови вразлет, острый прищур огромных глаз — льдистых и одновременно жгущих. Даже холщовое одеяние навыпуск и босые ноги не прятали зловеще-холодной красоты. Не люблю таких. Слишком много о себе воображают. А если их безразмерное мнение о себе чем-то подкреплено, тем более не люблю. Не фиг в чем-то быть лучше остальных. Самым лучшим должен быть я.
Девица глядела на нашу заварушку отстраненно и немного свысока. Варвара при ней исполняла роль шакала при тигре в известной истории про дикого мальчика.
— Имущественные споры, — объявил я, пряча нож под подушку. — Проблема разрешена к обоюдному согласию сторон.
Боже, где нахватался. Говорила мама: смотреть телевизор вредно.
— Ужин! — донеслось снаружи.
Глава 5
Еда, как всегда в этом мире, оказалась на уровне. Не верилось, что такое можно сотворить исключительно из растений. Впрочем…
Язык уловил привкус молочных продуктов. Сыр? Творог? Непонятно. Но хорошо.
Столы как раз на четверых. Некоторые пустовали. На прием пищи собрались только ученики, взрослых не было. Я насчитал восемнадцать человек без новеньких. Кроме меня — все девчонки. Мальчишки поели в первую смену?
Господи, какие мальчишки… На встрече цариссы-смотрительницы школы присутствовали ВСЕ. Около двух десятков голов. Столько и было, сколько сейчас скребут по тарелкам и облизывают ложки. Почему меня воткнули в женский лагерь?! Лень было везти куда нужно? Не может же мужская школа быть за тридевять земель от женской. Выдам все, что думаю, при первой возможности. Им невдомек, что мне неприятно и… в общем, неправильно все это.
Стоп. Дарья — царисса школЫ. Одной. Продолжая мысль…
Мальчиков учат в другом месте. Мало того, в другом царстве, пусть оно размером с гулькин нос. Хорошо, если царства граничат, а вдруг между ними еще десяток-другой, и туда год только добираться?
Предположим, добьюсь своего. Меня переведут в другое место… и разлучат с Томой. С последним своим человеком в чужом мире.
Помолчу некоторое время. Не дураки же, сами поймут, как сделать лучше для всех. И сделают. Если разлучат не сегодня-завтра, буду решать новую проблему. Снова найду способ шантажировать. Пока получалось.
Решено, молчу.
Вечерело. Когда оконного света уже не хватало, в дверях кухни появился дядя Люсик.
— В прощание дню повторим святые заповеди, данные нам Аллой-спасительницей, да простит Она нас и примет.
Застучали отодвигаемые скамьи. Ладони легли на края столешниц, лица благостно опустились. С короткими перерывами раздалось многоголосое:
— Не сотвори себе идола, ни духовного, ни реального.
— Не произноси Святого Имени без надобности, а произнеся — помолись.
— Соблюдай закон.
— Почитай матерь свою и чужую, ибо Алла, да простит Она нас и примет, дала нам мир, а они дали жизнь.
— Не убий, если это не враг, посягнувший на твою жизнь, семью и родину.
— Не укради.
— Не произноси ложного свидетельства.
— Не возжелай мужа и дома ближней своей, и другого имущества.
— Алле хвала! — подытожил дядя Люсик и отпустил всех с миром.
В потемках разбрелись по комнатам. Халаты со смешными штанами и мягкие «ангельские» чувяки у нас уже забрали, пришлось привыкать к местной традиции ходить босиком. У Зарины и прочих имелись сапоги, но, видимо, для обуви особые дни. Меня босоногое передвижение не смущало, а Тома морщилась.
Зарина первой юркнула в восторженно отверзшуюся дверь, поэтому я немного задержался. Карина глянула зловеще-строго, глаза сказали, что все помнит и не простит. Тома с едкой полуусмешкой-полуулыбкой пожелала спокойной ночи и с шумом захлопнула за собой дверь. Варвара с чванливой наперсницей-выскочкой, которую она назвала Аглаей, скрылись в комнате, следующей за моей. На всякий случай досчитав еще до двадцати, я вошел. Словно понимая ситуацию, дверь прикрылась бесшумно.
Отвернувшись зубами к стене, соседка дрыхла без задних ног. Под милое похрюкивание я разделся и впрыгнул в спасительное укрытие лежака.