Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
Голова нашей будущей мамы склонилась к говорившей. Руки сестриссы вознеслись и сняли со шлема Варфоломеи корону. Повернувшись, она поочередно повенчала наши с Томой головы кратковременным водружением.
— Именем Аллы всеблагой и всемилостивейшей, да простит Она нас и примет, сочетаю в единую семью доблестной Варфоломеи новых членов. Отныне ангел Чапа, четырнадцати полных зим, помимо титула ангела, что изменится лишь в крепости, будет зваться царевной Василисой Варфоломеиной. Ангел Тома, пятнадцати полных зим — царевной Тамарой Варфоломеиной. Соединенные
— Алле хвала! — поддержала заполненная площадь.
Глаза Томы сияли. Ей нравилось происходящее.
Все-таки не по Каринину душу ехала сюда сестрисса Аркадия, как предполагали ученицы. Причиной были мы с Томой. Как и причиной многого другого, закрутившегося в гигантский непонятный узел. Что-то разрешилось, но не все. Далеко не все. Обидно чувствовать себя пешкой. Пусть даже офицером, званием ангел или царевна, но все равно не игроком, а управляемой фигурой на доске.
— Поднимитесь, — раздалось над ухом.
Руки цариссы помогли нам встать.
— Обернитесь.
Теперь все собравшиеся оказались перед глазами. Откуда-то снизу изнутри всплыло ощущение праздника. Окутало организм покалывающей энергетикой счастья. Черт подери, хоть я и мальчик… да, главное, не забывать, что я мальчик — настолько оказалось приятно коронование в царевну. Наши с Томой руки приветственно взвились.
За спиной аналогично отсалютовали Варфоломея и Зарина. Народ ответил бурно и громко.
— Всех благ новым царевнам! — неслось оттуда. — Да здравствуют царевна Тома и царевна Чапа! Да будут неисчислимы зимы милосердной Варфоломеи и поддержавшей благородное дело пресвятой Аркадии! Алле хвала!
Длинные руки Варфоломеи широким охватом сграбастали всех троих, стоявших перед нею, а губы припечатали каждому горячее материнское лобзание.
— Мои девочки! — ввергнув в изумление, растроганно всхлипнула она, доселе казавшаяся непробиваемой и бесчувственной. — Вместе мы сила. Мы им покажем. Они еще узнают, кто здесь чего заслуживает. Поцелуйтесь, мои родные, теперь мы одна семья.
До этого момента все шло приемлемо. Последнее предложение поставило в тупик всех трех «сестер». Не сговариваясь, Тома с Зариной отвернулись от меня и влажно чмокнули друг дружку в губы, сопроводив кратким объятием. Оторвались и… замерли, застеснявшись.
— Что же вы? — поторопила Варфоломея. — Да воцарится отныне мир и спокойствие в нашей семье. Алле хвала!
— Алле хвала! — привычно отозвалась глазеющая площадь.
Сурово склонив головку, Зарина сделала нетвердый шаг ко мне. Тома решительно шагнула с другой стороны. Как Матросов на амбразуру. Покромсав сомнения какими-то убийственными доводами, она опередила маленькую царевну и первой достала мои губы своими. Латы врезались в латы. Звонкий звук ознаменовал окончание процесса.
Не успел возникший туман в голове позволить мозгу осознать случившееся, как маленькая Зарина, задрав личико, требовательно склонила к себе мое лицо своими вскинутыми руками.
Сестренка, понимаешь. Едва хватило воздуха пережить ее «сестринский» поцелуй. Разлепились, пряча глаза. Облегченно выдохнули. С чувством выполненного долга… если здесь подойдет это выражение, дружески обнялись втроем. Лица вновь обратились к собравшимся.
— Тома и Чапа, познакомьтесь со своей новой семьей. Зарина, проводи и представь.
Одна из шеренг распалась, выдавив вперед несколько человек. Взяв за руки меня и Тому, Зарина подвела к ним.
— Знакомьтесь. Царевич Ерофей, царевич Феофан, царевич Алексий. Мои… наши отцы.
Три головы синхронно опустились, приветствуя. На вид «папашам» было тридцать пять, сорок и сорок пять лет — по возрастающей. То есть, примерные одногодки цариссе, чей возраст внешне гулял как раз в этих пределах. Крепкие, статные, в инкрустированных затейливым орнаментом доспехах, они казались грозными и добродушными одновременно.
— Царь-войник Митрофан, наш брат, — сообщила Зарина, указав на молодого воина лет восемнадцати-двадцати.
Вот как. Брат. До сих пор говорили только о сестрах, как о единственных достойных упоминания. При их системе наследования вполне логично. Я тоже говорю не все, а только то, что спрашивают. И то не все.
— Войница Агриппина Варфоломеина, — перешла «сестренка» к представлению последних из вышедших, жавшихся чуть поодаль. — Войники Ефрем и Бакула Варфоломеины.
Она оглянулась на мать, быстро добавила:
— Есть еще несколько семейных войниц, но они сейчас охраняют вотчину.
Это упоминание как бы придало семье больше мощи и значимости в глазах окружающих.
— Будем отныне вместе в горе и в радости, в беде и в счастье, что идут рука об руку, иногда переплавляясь одно в другое, — завершила Варфоломея утомительный для меня ритуал. — Идите сюда, дочери мои.
Из-за ворот донесся конный топот. Ржание. Дежурный махнул рукой, ворота заскрипели.
По очереди на территорию внеслись три тройки крепостных на лошадях.
— В деревнях чужие! Отбирают еду, чинят беспредел. Защитите!
— Какие деревни? — Дарья быстро поднялась.
Никакого гонора, что не бухнулись в ножки. Одно слово, хозяйка. Уважаю.
— Жданка, Сисюниха и Левая.
— Кто?
— Шайки рыкцарей. Много и одновременно.
Дарья бросила построению:
— По коням! Руслан, разберешься в Жданке.
Другими распорядиться не успела, перебили Варфоломея с Евстигнеей:
— Остальное берем на себя.
Не получилось. С ворот и противоположной стены одновременно прозвучал сигнал:
— Неприятель в прямой видимости!
Лицо Томы, обращенное ко мне, переполняло недоумение. Если это Малик… зачем? К скольким смертям приведет бойня?
— На стены! — приказала Дарья. — Ученицы в распоряжение Астафьи, остальные по утвержденным местам. Прибывшим крепостным выдать форму бойников, оружие и подчинить Никандру. Занять оборону!