Злато-серебро
Шрифт:
— Капитан, объясни своему вояке вот что, — провозгласил солнечный чародей, когда Серп закончил. — Если подружка ему по-настоящему дорога, то он у Вермеева помощника в долгу. Я видел девицу сегодня ночью. Меня срочно вызвал храмовый целитель, уж очень необычными были повреждения. Если б не правильные и быстрые действия… Как тебя зовут? — обратился к Серпу, тот назвался. — …Серпилуса, она лишилась бы не только памяти, но и рассудка.
— Значит, у Лилеи узнать о преступном чародее и его сообщниках не получится? — огорчился Гриф, не вдохновленный идеей делать внушения Бурьяну, тем более на такую скользкую тему.
— Нет, — покачал головой
Серпу снова пришлось повторять свою историю, правда, ни Нетопырей, ни лассу, ни Иволгу он поминать не стал. Чья-то глупая шутка или месть, но за что — лишь Светлому Солнцу ведомо. Или, скорее, мраку.
Тактику умолчания о некоторых, иногда весьма существенных, деталях и подробностях чародей освоил давно, еще во времена ученичества. С Кверкусом всегда прокатывало. Правда, порой Серп подозревал старика в притворстве и потворстве юношеским выходкам — это было очень похоже на добросердечного наставника. Позже Серпилус опробовал свою способность на других чародеях и убедился, что вполне может рассказать лишь часть правды, не вызвав ни малейших подозрений у дотошного собеседника.
— И когда же это с тобой случилось? — спросил Юнкус, ничем не выдавший своего отношения к услышанному.
— Около пяти лет назад, — неохотно признался Серп, крепко ругнувшись про себя.
— И ты только сейчас решил сменить место проживания?
Помощник палача молчал: Юнкус загнал-таки его в угол. Правда раскроет источник Серпа, сделает еще более уязвимым. Ложь верховный тут же распознает, равно как и попытку скрыть ее при помощи чар. И вновь прибегнуть к отработанному приему не получится: умалчивать-то здесь не о чем!
— Знаешь, что я думаю, Серпилус? — юноша глянул не без иронии. — Шутка, что с тобой сыграли, имела б особый смысл, если б твоим источником был жар плоти. Не поэтому ли ты оказался привязан к Залесному? Лишенный силы, просто не мог уйти из-под надзора. Потом случайно подворачивается какая-то дуреха, и ты бежишь в Мелгу. Знаешь, что мы не жалуем Нетопырей.
— А они уже прилетали по мою душу? — Серпа, который сам был невысокого мнения об умственных способностях Иволги, почему-то неприятно резануло сказанное в ее адрес "дуреха".
— Нет, пока не прилетали. Да и не должны бы, раз ты ни в чем не виноват.
— Выдашь меня, если заявятся?
— Пока на то нет причин. И это меня удивляет. Окажись я в твоем положении, возможно, прислушался бы к предложению преступного чародея.
— Не вижу в этом прока. Верно, не так проницателен, как ты. Не объяснишь выгоды?
— Ты дерзок. Это простительно молодости, к тому же позволяет читать тебя. Силой обладаешь немалой. А еще, наверное, убеждениями. Стараешься поступать по совести, следовать по пути добра. Я угадал?
— Отчасти.
— Не глуп, — прохладно улыбнулся Юнкус. — Не стану тебя пытать, задавая каждый вопрос по отдельности. Я бы принял предложение лиходея, чтобы получить власть и богатство. Перед помощником палача лишь одна вершина: самому стать палачом.
— Подлинную власть можно получить только законным путем, а там и богатство придет. Раньше или позже я их добьюсь. Способностей хватает, совесть чиста. Значит, нужно только найти того, кто надел мне ошейник.
— Успехов в поисках, — довольно усмехнулся Юнкус. Парень зелен и неопытен. Жаждет власти, как и многие из одаренных, значит, никаких особенных убеждений у него нет. Девицу притащил к целителю, чтобы хорошо выглядеть в глазах закона и вышестоящих, тех же Вермея и Грифа. Сам признался, что силой не обделен. Не страшно. Не ему, верховному чародею свободной Мелги, тревожиться из-за глупого сосунка. Опасаться нужно самому пирольцу. — Вот еще что, Серпилус. Я посоветую Кротам и страже прибегнуть к твоей помощи в ловле преступного чародея. Тебе дозволяется чаровать против лиходея и его сообщников, равно как и в поддержку людей города. Грифа и Черена, главу Кротов, я оповещу о разрешении.
— А для себя-то чаровать мне можно? — издевку в голосе Серп скрывать не стал.
— Неужели ты воздерживался от пользования даром с тех пор, как на тебя надели ошейник? — в словах Юнкуса яда было куда больше. — Я знаю, с кем ты живешь, одаренный. Твоя девчонка, как ты можешь догадаться, налюбовавшись на мою невесту, вполне в моем вкусе. Как считаешь, устоит она перед моими ухаживаниями? Или предпочтет остаться с палачом?
— А если устоит? — в этом Серп был совершенно не уверен, но привычка отвечать на гонор дерзостью взяла свое.
— В этом случае придется прибегнуть к помощи Кротов. Солнечный чародей не вправе причинять вред кому бы то ни было. И я очень не люблю это делать, даже чужими руками. Поэтому помни свое место, одаренный. Тогда останешься при подружке.
Иволга, вымыв посуду после позднего завтрака Серпа, решила посмотреть, наконец, на корабли, что приходят в Мелгу. Она уже успела обойти почти весь Средний зубец, надивилась на большие богатые дома и уютные зеленые скверы. Побывала и на Восточном, где жили ремесленники и располагались многочисленные мастерские ювелиров, кружевниц, ковроделов, оружейников, стеклодувов. Покупать, конечно, ничего не покупала, даже не приценивалась — изделия мелжских мастеров славились на всю Меддину и стоили недешево. Девушке доставляло удовольствие просто любоваться красивыми вещами, как любовалась она небом и морем, птицами и цветами.
Теперь Иви решила удовлетворить свое любопытство и сходить в порт, что располагался у дальней оконечности Западного зубца, на котором она ни разу не бывала.
О дурной славе этой части города девушка не слыхала. Кайту в голову не могло прийти, что Иволге зачем-то понадобится идти в припортовые трущобы. Серп же вспоминал о служаночке лишь как о непременной принадлежности дома. Девица, конечно, ходит на рынок за провизией, но дорога к торговой площади, лежащей между замком и городскими воротами, совершенно безопасна.
Иви, привыкшая к узким улочкам Залесного, ничуть не обеспокоилась, когда попала в сеть темноватых закоулков, извивавшихся между грязными стенами обшарпанных домишек. С едва ли не единственной на Западном зубце площади, где росли три дерева с изрядно обломанными кронами, да играла стайка оборванных чумазых ребятишек, она разглядела впереди, над крышами совсем уж низких лачуг мачты кораблей и направилась туда.
Поначалу девушке казалось, что она вот-вот выйдет к морю, но душные, на удивление безлюдные улочки с застоявшимся нечистым воздухом петляли, некоторые заканчивались тупиками, где совсем невозможно было дышать. Проплутав в трущобном лабиринте Светлое Солнце знает сколько времени, Иволга поняла, что заблудилась.