Златовласка (сборник)
Шрифт:
— Теперь я припоминаю, — согласно кивнул Блум.
— И я тоже, — сказал я.
— Знаете, иллюстрировать книги ужасно интересно, — сказала Гретель, и затем быстро бросила взгляд на входную дверь, видимо раньше нас с Блумом услышав, что в замке поворачивается ключ.
Появившаяся в дверях женщина была одета в черные широкие брюки и розовую блузку, застегивавшуюся на пуговки бледно-розового цвета. На ней были розовые же туфли на так называемом французском каблуке, а длинные светлые волосы с одной стороны были прихвачены розовой пластмассовой заколкой. Она была одного роста с Гретель,
— Гретхен, обратилась к ней сестра, — к нам пришли из полиции.
— Вот как? — Гретхен прошла в комнату и первая протянула руку. — Приятно познакомиться, — сказала она, сперва пожав руку Блуму, а затем мне. — Я Гретхен Хайбель. Гретель, а разве ты не предложила джентльменам что-нибудь выпить?
— Да, я… кофе сейчас уже будет готов.
— С вашего позволения, я выпью чего-нибудь покрепче, — сказала Гретхен и улыбнувшись нам, она уселась в кресло у стола. Быстро скинув сначала один туфель, затем другой. — Ну и денек выдался сегодня, — проговорила она, закатив свои большие голубые глаза. По-английски Гретхен говорила гораздо лучше своей сестры и совсем без акцента. — Кстати, я все еще до сих пор не знаю, как вас зовут.
— Детектив Блум, — представился Блум.
— Мэттью Хоуп.
— А вы разве не детектив? — поинтересовалась она у меня.
— Нет, ответил я. — Я адвокат.
— Чей?
— Энтони Кенига.
— Бывшего мужа Викки?
— Да.
— Мм… Значит речь пойдет об убийствах. Гретель, дорогая, принеси мне, пожалуйста скотч, и только один кубик льда, не забудь.
— Да, об убийствах, — сказал Блум.
— А мы с сестрой, что, подозреваемые, да?
Блум промолчал.
— Или же вы охотитесь за Двейном?
— Мисс Хайбель, мы ни за кем не охотимся.
— Нет, ну наверняка вы кого-то ловите.
— Я хотел сказать…
— Вы имеете в виду, что вы не собираетесь шить Двейну дело — есть такое выражение, да?
— Все правильно, — улыбнулся Блум. — Мы не собираемся шить мистеру Миллеру дело.
— Ах да, большое спасибо, — это было обращено уже к сестре, принесшей ей бокал с шотландским виски. — Мне кажется, что чайник уже кипит.
Гретель снова ушла на кухню. Гретхен потягивала свой виски.
— Итак, — сказала она, — с чего начнем?
— С утра понедельника, тринадцатого января, время с трех ночи до половины девятого утра.
— Ну и что?
— Где вы были в это время?
— Даже так? Значит вы меня подозреваете?
— Ни в коем случае, просто я…
— А, в таком случае, вы хотите узнать от меня о Двейне, где он был, да, понимаю. Так вот, если вас так это интересует, в это время он был здесь у меня.
— С которого часу и до которого?
— Мы ходили в ресторан. Он заехал за мной примерно в восемь — половине девятого вечера.
— И в каком ресторане вы были.
— В «Меленке».
— Это тот, что на Сабале?
— На
— А откуда вы куда направились?
— Сюда вернулись.
— И во сколько это было?
— Сразу после ужина. Я и вправду не знаю, во сколько мы были здесь. В десять? После ужина, — сказала Гретхен и пожала плечами.
— Во сколько он ушел от вас?
— На следующее утро.
— Он оставался здесь на ночь?
— Да, он часто остается на ночь.
— И во сколько он ушел утром?
— В восемь-половине девятого, я не знаю во сколько точно. Он прямо отсюда должен был отправиться на работу.
— Ваша сестра в тот вечер была дома?
— Нет, в тот вечер она была в Нью-Йорке. У нее там была назначена встреча с редактором и автором, точнее сказать, с переводчиком. Ведь написали-то это все братья Гримм.
— И когда вернулась ваша сестра?
— Во вторник.
— А вот когда вы говорите, что мистер Миллер часто остается здесь на ночь…
— Да, на протяжении последних нескольких месяцев или около того. Со мной или с моей сестрой… — она сделала небольшую паузу. Трудно было сказать, задумала ли она последующую фразу специально для того, чтобы поразить собеседника, или же это было проявлением европейской прямоты и непосредственности, к которой мужчины здесь, в Америке, еще не успели привыкнуть в полной мере. — Или иногда с нами обеими.
— Понимаю, — кивнул Блум и кашлянул.
— Да, — сказала Гретхен. — А, вот и ваш кофе.
Гретель вошла в комнату, держа в руках серебряный поднос с двумя чашечками кофе, двумя маленькими ложечками, молочником и сахарницей.
— Я тут рассказывала детективу Блуму, что Двейн часто оставался на ночь с нами обеими, — обратилась к сестре Гретхен, и на этот раз я уже был уверен, что ей хотелось поразить нас этим.
— Да, тихо сказала Гретель, — это действительно так.
— А сахарина у вас нет? — спросил Блум и снова сконфуженно кашлянул.
Когда мы наконец покинули дом сестер Хайбель, на улице уже совсем стемнело. Всю дорогу Блум молчал: и пока мы ехали обратно к ощетинившемуся своими стрелками указателю, и пока мы переезжали через мостик, и когда мы разворачивались влево, чтобы выехать снова на 41-е шоссе, и когда машина наша уже снова направлялась в сторону Калусы. Еще раньше Блум пообещал угостить меня пивом, и поэтому мы остановились у одной закусочной под названием «У городской черты», находившейся на самой окраине Калусы. Официантка приняла у нас заказ, и мне показалось, что она была разочарована, что мы заказали только пиво. Блум чокнулся своей кружкой с моей и со словами «Твое здоровье», — отхлебнул большой глоток пива и пены. Вытерев губы тыльной стороной ладони, она проговорил:
— Кажется, алиби его подтверждают, а? Они обе.
— Похоже на то, — заметил я.
— Хотя, конечно, за исключением тех несколько часов, когда он мог спокойно что угодно натворить. Но в таком случае времени у него было бы в обрез.
— Да.
— Вот такие вот дела, — вздохнул Блум, и пожав плечами, отпил еще один глоток. — Вот мне сейчас уже сорок шесть лет, — снова заговорил он, — а я никогда в жизни еще не был в одной постели с двумя женщинами сразу. Мэттью, а тебе сколько лет?