Злая память. Книга вторая. Сибирь
Шрифт:
– Вовсе не по этому. – поспешил оправдаться Лютый. – Просто был с тобой, как впрочем и всегда, абсолютно честным. За одно и выяснил твоё мнение по вышеозначенным назначениям.
– Тебе с этими офицерами служить, тебе и отвечать за их ошибки.
Как только подполковник покинул палату, тотчас замельтешил Дмитрий.
– Мужики, самое время отметить новые должность.
– Я не участвую. – бросил Князев, всё ещё размышляя о своём призрачном будущем, о складах, о генерале, о подполковнике, о том же Побилате.
Назначение
Со своей бездонной и хлебосольной бутылкой, лётчик Волкодаев в тот день, всё же «допрыгался». Как и обещал ранее Лютый, очень скоро к Князеву пожаловали официальные лица. Нет, самого генерала Михайлова среди них, естественно, не было. А вот его заместитель по кадровым вопросам, таки прибыл. Однако и этой персоны было вполне достаточно, чтоб перед самым его визитом, в палате навели скорый и весьма серьёзный «марафет»: поменяли шторы, постельное бельё, отмыли окна и стены – прям как в старые и добрые советские времена, перед приездом некоего высокопоставленного партийного чиновника.
Тут-то, в самый разгар генеральной уборки, Димка и попался на глаза одному из врачей госпиталя. К тому времени, Волкодаев уже был изрядно подшофе. Потому, во избежание всяких неприятностей и поспешили его куда-то упрятать.
«Кадровик» был не многословен. Возможно потому, как был он с Князевым, что называется: с одной «конторы». По той же самой причине, и понимали они друг друга без каких-либо пояснений или дополнительных комментариев.
– Значит так, Князев! Принято решение восстановить тебя на прежнюю должность. Медики обещают, что уже через месяц они поставят тебя на ноги. Ранения, слава Богу, оказались несерьёзными. С недельку отдохнёшь в отпуске, а после, милости просим, принимай подразделение. Временно исполняющим обязанности, там нынче Горбунов. Однако, ты и сам должен понимать, что данную должность он явно не тянет. Потому и советую поспешить.
– Помниться, пару лет назад, когда я увольнялся со-службы… – слегка усмехнулся Валерий. – …Именно вы и пугали меня негласным правилом, исключающем повторное зачисление в органы госбезопасности. Предупреждали: дескать, подумай хорошенько, стоит ли рубить с плеча. Мол, назад хода не будет.
– Считай, что именно для тебя и сделано данное исключение. Валера, времена нынче иные. Это тебе не середина и даже не конец 90-х. Поменялось руководство, да и само отношение к спецслужбам значительно изменилось. Так что, упираться и показывать свой характер, я искренне тебе не советую. Считай, что, признав свои недоработки, мы пошли тебе навстречу. Так и ты, будь другом, ответь взаимностью. Если хочешь, то твой боевой опыт нынче крайне востребован. Сложившаяся, неприятная ситуацией тут не причём. Пусть и несколько пафосно, но нынче ты нужен Отечеству!..
«И вот так всегда. Ни как живёшь, ни чем дышишь? Ни посидеть, ни обсудить. Коротко и ясно: „принято решение“ и всё тут. Извольте исполнять. Хотя… Быть может это и к лучшему. Без долгих бесед; утомительных ожиданий, да многодневных изнурительных хождений, по различным „инстанциям“. Сам ведь мечтал о возвращении. Так получите, что заказывали. Да и хорошо, что нет у меня времени на раздумье. Уж я бы точно, чего-нибудь этакого себе навыдумывал!..»
Волкодаев вернулся в палату лишь на следующее утро. Где Дмитрий провёл прошлую ночь оставалось лишь догадываться. Выглядел лётчик непривычно хмурым и молчаливым.
– Ну, «авиация», «пехоту» опохмелишь? – усмехнулся Князев, пытаясь поднять лётчику настроение.
– Да, идите вы все вместе, со своими посетителями… – бросил в сердцах Димка. Очевидно, хорошую взбучку он получил в местах своей временной изоляции. И тем не менее, правильных выводов он из неё, похоже, так и не вынес. Вернувшись, он тотчас «нырнул» за свою тумбочку и, судя по долгим и булькающим звукам, доносившимся именно оттуда, осушил полный стакан. После чего, Волкодаев завалился на свою койку, а спустя пять минут, подобрев, выкрикнул. – …Если башка у кого болит, сами наливайте. Нет у меня ни малейшего желания вновь засветиться с пузырём или стаканом.
Однообразные больничные будни с ежедневными обходами, различными процедурами и перевязками текли своим чередом. Серость госпитального бытия, когда один день мало чем отличается от предыдущего, скрашивали, разве что, весёлые медсёстры, бесконечные шутки и анекдоты Волкодаева, да друзья, навещавшие раненых.
Почти через день Димку проведали его товарищи по лётному полку. Такие же, как и сам Волкодаев, шумные и ни сколь не унывающие офицеры. У койки «переломанного» и вырвавшегося из вражеского плена лётчика сидели они подолгу. Болтали о всяких пустяках, развлекая больных и медперсонал всевозможными байками. Они-то и снабжали Дмитрия авиационной противообледенительной жидкостью.
«Спрайт – не дай себе засохнуть! Массандр – не дай себе замёрзнуть!» – шутили авиаторы, перековеркивая один из популярных в те времена рекламных слоганов.
К Леониду изредка заглядывали суровые и скупые на слово друзья-омоновцы. Общались тихо, сдержанно и коротко. В основном, справлялись о его здоровье, да вкратце пересказывали сослуживцу отрядные новости.
По вполне объективным причинам, Побилат (служивший на Кавказе недолго) товарищами-однополчанами ещё не обзавёлся. Потому (кроме, разве что Лютого) никто его своими случайными заездами не жаловал.
В то время, как у Валерия гостей было хоть отбавляй. Причём, практически ежедневно. Он успел помириться с Ириной. Тот же Лютый, заходивший к лейтенанту, непременно подсаживался и к койке майора. Навещали его и бойцы спецподразделения.
– Князь, ты давай, побыстрее вставай на ноги!.. – чуть ли не умолял его Горбунов. – …Ну, сам скажи: какой из меня, к чёрту, командир? Начальство говорит одно; бойцы советуют второе; а союзники требуют третье. Голова просто разламывается: как всем угодить. Так и свой последний год до пенсии, могу вовсе не дослужить. Ведь ты знаешь: я исполню любой приказ, тогда как раздавать их я вовсе не умею. Вот и получается: что и штурмую, и за посыльного, и отчёты составляю исключительно сам.
– Потерпи. Недолго осталось. – успокаивал Виктора Валерий. И как бы между прочим вдруг поинтересовался. – Кстати, что с личными вещами Серёги?
– Генерал… То есть, его отец. На третий день лично приезжал. Посмотрел где служил его сын, с ребятами пообщался. Скупую отцовскую слезу пустил. Выпили, помянули. Он-то и забрал всё. Эх, чёрт!.. Чуть не забыл. Позавчера рылся в столе, искал что-то. Уже и не припомню, что именно. Короче, наткнулся вот на этот потрёпанный блокнот. Почерк, вроде Муханова. Однако ни хрена не разберёшь. Одни цифры, будто бы шифр какой. Да, ты сам посмотри.