Зло той же меры
Шрифт:
– Уважаемые жители Новоградска и его окрестностей, просто взгляните на то, во что скатывается наш некогда прекрасный молодой город! Разруха, отсутствие порядка и спокойствия на улицах. Образование новых и новых банд, в которые втягиваются наши же молодые ребята – ваши сыновья и дочери! Всё это ведёт нас даже не к стагнации, нет. Ведёт к самой настоящей деградации. Из людей цивилизованных, двадцать первого века, мы превращаемся в средневековый люд, где правят лишь грубая сила и «авторитет». Нельзя этого допускать… Нет, нет и нет! Не в нашем городе; в конце концов, мир мы создаём для своих детей и для себя. К сожалению, мой предшественник, Пантелей Иванов, не справился с задачей, которую вверили ему, лелея в себе надежду, наши прекрасные и честные жители Новоградска! Прежде всего я настаиваю на срочном проведении реформы структуры полицейского корпуса. Преступники и бандиты должны знать, что им противостоит самая настоящая сила, способная остановить их по щелчку пальцев. Что практически невозможно в сегодняшней ситуации, когда полицейский в Новоградске – это
– Нет, ну он же правильно говорит… разве нет, Артём? Каждый раз, когда у тебя смена на патрулирование города, моё сердце весь день словно сжато от волнения. И мне ничего не остаётся, кроме как молиться за тебя, чтобы Бог защитил, если вдруг что… Сам понимаешь, – повернувшись ко мне и заглядывая прямо в глаза, произнесла шёпотом Лиза.
В ответ я лишь пожал плечами, поцеловал жену в высокий нежный лоб и крепче прижал к себе. После чего она вновь легла ко мне головой на грудь, продолжив слушать пламенную, как и всегда, речь Леонтия Керчева. Чтобы Бог защитил меня… Интересно, это хоть как-то возможно даже в том случае, если Он существует? В чём, в принципе, я и так очень и очень сильно сомневался. Ведь, во-первых, я совершенно неверующий человек: некрещёный, в церковь не хожу, свечки не ставлю, грехи не отмаливаю… И всё остальное по бесконечным спискам религиозных приверженцев, без которых, как мне помнится, душа обречена на вечные муки в Аду – так зачем же Ему защищать меня здесь, в мире живых? Моих родителей он не спас… Да и, в принципе, много ли Он защитил тех, кто до крайнего фанатизма был Ему верен? Помнится, во все времена монастыри и храмы были объектами особенно сильного притяжения мародёров и захватчиков. Люди грабили, а вместе с этим, бывало, и лишали жизни священников и монахинь. В том числе и мучительно. Почему же Он не защищал их? Я уж молчу о тех ужасах, болезнях, мутациях и вечных страданиях, что царят на Земле испокон веков. Конечно, иногда хочется верить, что там есть некто, кто может тебе помочь, подсказать, как поступить правильно, направить на путь истинный. Помочь, в конце концов, в самую трудную минуту. Но… «Сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему». Если мы – наполненные вечной злобой, алчностью, желанием власти, жаждой крови, зачастую психически нестабильные – всего лишь Его подобие, то я боюсь, сколь страшен может быть всемогущий оригинал. Потому пусть лучше его не будет вовсе.
Тема религии практически табу в нашей семье – зачем нам с женой ссориться из-за того, что мы не можем ни доказать, ни опровергнуть мнения друг друга? Да и я никогда в жизни не осуждал верующих – ненавидел лишь крайних фанатиков… думающие не головой или хотя бы сердцем, а ведомые, как стадо, но вместе с этим готовые убивать и рвать «чужих», подобно голодным гиенам. Презираю их и боюсь одновременно. Но это проблема не только религии – фанатики страшны в любой области и сфере. Если Лиза верит и для неё религия – это опора и некий источник спокойствия, то и ладно. Пусть так и будет. К тому же я прекрасно понимаю, откуда это происходит. Как зачастую бывает у людей, корни мнений, идей, да и некий базис знаний произрастают из детства. У Лизы была сложная семья: всегда тихая, забитая мама, чья нежная и полная добра улыбка передалась и дочери. Зачастую она была накрашена толстым слоем косметики, чтобы скрыть следы после очередных побоев неврастеника-мужа, отчима Лизы. Полноватый и уже в тридцать лет лысоватый мужчина с образованием в девять классов и незаконченным колледжем по специальности то ли повара, то ли автомеханика, он перебивался временными заработками, был всегда полон уверенности, что он самый умный и всезнающий человек во всём белом свете, и страшно самозабвенно пил. И вот тогда он становился по-настоящему страшен – обыкновенные спокойствие и равнодушие к происходящему вокруг сменялись ревностью, яростью и распусканием рук. Этой особенностью, помимо многочисленных приводов в полицию, он и заработал себе билет в загробный мир, уже после того, как меня отправили в детский дом. Лиза мне рассказывала, что он возвращался с очередной попойки и что-то не поделил с прохожим. Принялся орать, угрожать, а когда тот послал пьяного психа куда подальше, отчим Лизы бросился на него с кулаками. А случайный прохожий оказался мастером спорта каких-то единоборств и переборщил с самообороной, приложив отчима затылком об асфальт. Лиза меня всегда уверяла, что на неё отчим руки не поднимал, хотя, признаться, я в это верю не до конца – несколько раз я видел лиловые гематомы у неё на запястьях и проступающий отпечаток ладони на щеке. Мама защитить её не смела – а вот дедушка по линии отца как раз и стал тем щитом, что, как только имел возможность, сразу же заступался за внучку. Он любил её всем сердцем, ведь видел в ней единственную свою кровинушку, своё наследие, оставшееся после смерти жены при рождении сына, а затем и потери сына в треклятой автокатастрофе спустя всего три года после рождения Лизы. Дедушка Лизы был священником: носил длинную густую бороду, читал проповеди зычным гулким басом, а в мирской жизни говорил всегда тихим и размеренным полушёпотом. Жил он бедно, в небольшом деревянном домке, напоминавшем скорее пристройку при храме. Денег с прихожан на содержание самого себя никогда не брал – за каждую
– Да что ж такое! – внезапно воскликнула Лиза, буквально выдернув меня из паутины мыслей, обращённых в прошлое.
– Что… что случилось, что такое?
– Керчев рассказывает, как на этой улице прямо сегодня было произведено нападение агрессивно настроенной толпы на двух полицейских… Опять же, обвиняет Иванова, что докатились до такого.
– На этой?.. Нет, это же Дальневосточная, а нападение было на Калининской… Другая же вообще часть города, – недоумевал я, не сообразив, что мои слова заставят Лизу волноваться.
– На тебя сегодня тоже напали? – встрепенулась Лиза.
– Да не то чтобы…
– Так, что произошло?! – вскочив, жена теперь сверлила меня наполненными волнением зелёными глазами. Веко слегка подрагивало, как и всегда, когда Лиза нервничала.
– Напарник идиот попался, решил арестовать какого-то парня с ножиком, которым тот никому не угрожал, просто крутил-вертел. Ну и там толпа сразу ощетинилась, заступиться за него хотела, отбить. Понятное дело, пришлось применять дубинки, электрошокеры, светошумовую гранату даже. Хорошо, что кавалерия вовремя подоспела. Один на меня бросился, его, в общем, тоже увезли. Они ещё странные ребята такие, наносят себе на лица татуировку хреновую такую… похожую на дракона лишь отчасти, – промямлил я. – В любом случае, беспокоиться нечего. Дважды в одно место для патрулирования не шлют, потому теперь настало время других испытывать на своей шкуре невезение.
Вообще я не должен был говорить Лизе ничего из произошедшего на работе. Да и в принципе она не должна была знать о том, что я – не простой госслужащий, а полицейский, ведь это строго секретная информация. По уставу я должен был бы пойти под суд с наказанием от штрафа в три заработные платы до отбывания двух лет в тюрьме. Но я не мог не доверять любимой, да и Лиза знала меня с детства, каким я был, знала, через что я прошёл и каким стал. Уверен, не скажи я, она и сама наверняка догадалась бы. Так я по крайней мере успокаивал себя.
– По всей видимости, сегодня прямо какой-то «взрыв», весна, что ли, так действует на людей. Что за один день сразу несколько таких вопиющих нападений на полицейских, – нахмурившись, сказала Лиза.
– Наверное…
Я уже согласился с мыслью жены, как вдруг картинка на экране сменилась, и теперь на меня смотрел белобрысый паренёк с округлым детским лицом, левая сторона которого была забита грёбаной татуировкой дракона. Я сразу же узнал его. В этот момент ведущая говорила о том, что задержанным оказался некий Павел Шесталёв, двадцатидвухлетний учащийся педагогического колледжа – филиала столичного института.
– Это… Чёрт возьми… – потеряв адекватный дар речи, тыча указательным пальцем в монитор телевизора, лепетал я.
– Что, что такое?
– Тот самый… которого я арестовал сегодня. Вернее, мой дебил-напарник. Это он, я уверен. На все сто процентов, клянусь!
– Ты уверен? Но ведь Керчев…
– Врёт Керчев. Врёт, сволочь!.. – я сорвался на крик.
Как же так? Он же всегда рубит правду, утверждает, что оперирует лишь проверенными и не раз подтверждёнными аргументами и фактами. Вот я дурак, попался в очередной раз. Столько раз обещал себе не верить ничему из того, что услышу или увижу в телевизоре… Но зачем им это? Зачем говорить, что задержание было на Дальневосточной улице вместо Калининской? Побоялись? Быть может, эта банда с татуировкой дракона во все лица на самом деле много более серьёзная, чем я предполагал. В любом случае, хорошо, что завтра меня там, как и лгуна Керчева, не будет. Какие всё же они все двуличные лицемерные мрази!
– Что случилось, папа? Мама?
На пороге нашей комнаты застенчиво стояла Наташа, широко распахнутыми глазами смотря то на меня, то на Лизу. По всей видимости, я побеспокоил её случайно вырвавшимся криком.
– Всё хорошо, не волнуйся, доченька, – Лиза вскочила на ноги и в следующее же мгновение обнимала Наташу, гладила её по голове так аккуратно и нежно-нежно.
Я выключил телевизор, чтобы не закипать ещё больше от вида Керчева, от одного имени которого меня теперь буквально тошнило – у нас нельзя верить никому. Хотя какая разница, веришь ты им или нет… Власть имущие найдут способ обмануть тебя, втоптать в грязь. Ещё и заставят думать, что ты сам же во всех своих бедах и виноват. Подонки!.. И ведь, что самое обидное, это было испокон веков, каждый раз при смене власти или даже минимальной оттепели высокопоставленные люди обещали и клялись, что больше никогда не допустят лжи и обмана. Тем самым уже обманывая, ведь ещё не было ни одного политика, который бы не лгал…
– Так, а уже, между прочим, почти девять часов, – отгоняя терзавшие меня мысли, как можно более радостным голосом заметил я. – Если кто-то хочет узнать, что же было после того, как ещё никому не известный мальчик вынул из камня меч, то этому кому-то надо прямо сейчас бежать чистить зубки и запрыгивать под одеялко.
– Я быстро, прямо пара минут! – на лице Наташи вновь заиграла радостная улыбка, она стремглав бросилась по узкому коридору в ванную.
– Зубки надо чистить тщательно! – крикнула ей вдогонку Лиза, затем обратилась ко мне шёпотом: – Вам выдали экзоскелеты?