Злой город
Шрифт:
Воевода отрицательно покачал головой.
— В своих мы стрелять не станем.
— Мудро, — сказал Ли. — Но тогда твои воины скоро сами станут хашаром. Хотя нет. И тебя, и твоих воинов, а также их жен и детей ждет смерть — ведь вы посмели сопротивляться. Те, кто стал хашаром, не сопротивлялись.
— То их выбор.
Воевода поднял лицо к небу, придержав рукой шлем. Высоко-высоко, рядом с редкими облаками, раскинув крылья, парил степной орел. Воевода улыбнулся.
— Ишь, вернулся уже в родную сторонку. Тоже свой выбор сделал. Хоть сторонка-то вытоптана да выжжена.
Словно в подтверждение его слов со стороны леса пахнуло паленым. Воевода втянул носом воздух, нахмурился и вновь повернулся к Ли.
— Так вот, друже, — промолвил воевода сурово, — у нас тоже свой
— Это твой Путь, воин, — кивнул Ли. — Но учти — утром ордынцы снова пойдут на штурм и, возможно, попытаются поджечь город. Когда им надоедает топтаться у стен крепостей, они сметают эти стены.
— Пусть попробуют, — сказал Федор Савельевич. — До того не удалось им нас взять — глядишь, и в этот раз обломаются. Эх, жаль железа маловато. А то б наделать тех шипов, да поболе…
* * *
Субэдэ думал.
Он сидел, скрестив ноги, на простой кошме, свалянной из овечьей шерсти. Его конь пасся где-то у подножия холма под присмотром верных воинов ночной стражи. Конь нуждается в пище и отдыхе. Человеку порой не нужно ни того, ни другого. Когда его разум работает на пределе, все остальное может подождать.
Город лежал у ног Непобедимого, неприступной черной громадой плавая в темноте ночи. Пока все было так, как он и предполагал. Закаленные в стычках с кочевниками урусы приграничья оказались крепким орешком. Первая попытка взять крепость с ходу провалилась, обжегшись о чжурчженьский огонь. Но две сотни кипчаков пропали не зря. Пошли он тогда тумен своих кешиктенов на штурм — и дымился бы сейчас тот тумен черными головешками под стенами… как его? Ко-ззи… Нет, не выговорить с ходу непривычное название. Но город этот памятен будет не названием, а его защитниками. А что памятен будет — то без сомнения.
— Могу-Болгусун. Злой Город, — прошептал Субэдэ.
Ему, непобедимому и непобежденному не только в битвах, но и в искусстве игры в шатар [111] , было ясно — игра только началась. Стороны обменялись зайцами и петухами [112] , но тигр и собака [113] еще даже не двинулись с места. Пусть урусы думают, что легко отделались и убили многих — пусть. Цена заплачена не зря. И притом заплачена не своими воинами. Ни один из его кешиктенов не был даже ранен. Камнемет… Что камнемет? Бесценные металлические части осадной машины остались целыми. Значит, за пару дней люди даругачи Тэмутара соберут новую. Уже сейчас из леса слышна вонь жженого дерева — то для прочности обжигают раму уже почти готового камнемета. Несколько Желтозубых, погибших при взрыве, не в счет. Обучить любого, даже увечного воина стрелять из аркебуза — дело нескольких дней. Другое дело — лучник, которого нужно тренировать с детства. Тем более что по сравнению с презренными пожирателями падали, самый паршивый кешиктен ценнее во много раз. Легкая конница, вооруженная дальнобойными луками, и железный клин тяжеловооруженных кешиктенов — вот залог бессчетных побед Орды.
111
Шатар — вариант шахмат, распространенных в древности среди кочевых народов (тюркск.).
112
Аналоги пешек в шатар.
113
Аналоги ферзя в шатар.
Конечно, было жаль алмас, вскрывшую своей громадной дубиной ворота не одной крепости. Но в последнее время она стала слишком беспокойной. Все чаще и чаще раздавался из железной кибитки заунывный вой, переходящий в яростный рев. И все реже видел Субэдэ страх в ее глазах, когда открывал тяжелую дверь кибитки. Что ж, алмас выросла и, наверное,
Он хмыкнул.
Разве что можно было попробовать знаменосца с серебряной челюстью втолкнуть в железную кибитку — вдруг в темноте сошел бы за взрослого самца алмасты? Но теперь уж поздно…
Зато сейчас Субэдэ знает, с каким противником столкнулся. И что этот противник может противопоставить ему.
А может он многое. Неожиданно слишком многое. Да и все ли свои военные хитрости выложили защитники Злого Города? Еще предстоит думать. Много думать для того, чтобы найти их слабое место…
Где-то там, впереди, под холмом, на поле, усыпанном железными шипами, в темноте ползали пленные урусы, взятые в маленьких селах и больших городах и дожившие до сегодняшнего дня. Ползали, натыкаясь руками на заточенные острия, собирая их в холщовые котомки и собственными животами проверяя, не осталось ли где на земле смертоносной железки. Потому как знали приказ Непобедимого — за каждый оставленный на поле шип трое из хашара лишатся головы. Страх и жадность — вот единственное, что управляет людьми в этом мире. Но страх всегда будет впереди жадности…
Его плеча осторожно коснулась чья-то рука. Субэдэ резко обернулся.
Сзади в почтительном поклоне застыл молодой кебтеул.
«Плохо. Очень плохо, — подумал Субэдэ. — Задумался настолько, что не услышал шагов. Что шагов — голоса не услышал. Вряд ли он осмелился бы дотронуться до Непобедимого, не окликнув. Проклятый урусский город! Так и подкравшегося сзади убийцу недолго проворонить…»
— Что тебе нужно? — отрывисто бросил Субэдэ.
— Простите, что потревожил ваш покой, — вновь поклонился кебтеул. — Но от великого хана Бату прибыл вестник, который сообщил, что хан посылает вам своего шамана и звездочета по имени Арьяа Араш, дабы он помогал в осаде города.
Субэдэ зло усмехнулся:
— Для помощи в осаде мне сейчас особенно необходим подсчет звезд на небе.
— Это воля хана… — растерянно проговорил кебтеул.
— Ладно, — бросил Субэдэ. — Если это воля джехангира, то пусть звездочет считает свои звезды. Главное, чтобы не лез под руку.
Фигура в шаманском одеянии возникла из темноты, словно сотканная из предутреннего тумана. Короткополый халат из шкуры белого тарпана облегал сморщенную, обожженную солнцем и высушенную степными ветрами фигуру, словно молодая кора березы, обернутая вокруг корявого карагача. С халата свисало множество плетеных разноцветных жгутов, к концам которых были привязаны сотни различных подвесок — медных бубенцов, лоскутов звериных шкур и человеческой кожи, костей — иногда с остатками почерневшего мяса, а также множества деревянных и каменных изображений людей, сабдыков [114] , лусутов [115] и страшных чудовищ, названия и имена которых знал, наверное, только сам шаман.
114
Сабдыки — духи гор, лесов, степей, пустынь, жилищ (тюркск.).
115
Лусуты — духи воды (тюркск.).
— Я умею не только считать звезды, непобедимый Субэдэ-богатур, — скрипучим голосом проговорил Арьяа Араш. — Прикасаясь к сердцевине Мирового дерева Тургэ, я могу видеть судьбу народов на много веков вперед.
— Мне сейчас не надо знать судьбу на века вперед, шаман, — раздраженно бросил Субэдэ. — Но я был бы рад узнать, откуда у диких урусов появился огонь колдунов проклятого племени чжурчженей, тайну которого они унесли с собой в могилу.
Шаман пожал плечами.
— Ты уничтожил народ чжурчженей. Но иногда проще уничтожить народ, чем то, чего он достиг своим разумом.