Злой город
Шрифт:
– Понятно, – он еще немного потоптался на месте, не решаясь уйти и не зная, что говорить дальше. Видя его нерешительность, Поляков поднялся из-за стола:
– У вас что-то еще?
– Да нет… пожалуй… до свидания.
– До свидания. Кстати, если вы уж так беспокоитесь за вашу знакомую, могу дать один совет.
– Давайте.
– Пусть поменьше ходит по улицам и будет повнимательнее. У нас тут недавно был случай, когда одну девицу восемнадцати лет трое грузин силой затолкнули в машину средь бела дня и увезли. Ей повезло, что один из прохожих номер запомнил, а то бы домой больше не вернулась.
– Ясно.
Растерянный, злой и смущенный, Дмитрий постарался прийти домой еще засветло, помня о белом «феррари». Светлана выглядела довольно спокойной – никто не звонил и не появлялся. Однако, узнав о разговоре со следователем, заметно помрачнела.
– Сволочь этот твой Поляков, – неожиданно зло и резко сказала она, – из-за таких, как он, и преступники наглеют.
Дмитрий со вздохом подумал о том же, и тут зазвонил телефон. Они тревожно переглянулись, он жестко потер подбородок, пытаясь приободриться и сказать «слушаю» самым твердым тоном.
– Ну и как, помогла тебе милиция?
Он не ожидал такого вопроса и растерялся. Когда он шел в отделение, то проявил максимальную осторожность и не обнаружил никого, кто пытался бы за ним следить. Неужели у них и там свои люди?
Не дождавшись ответа, тот же голос продолжал:
– Кончай валять дурака, пока я не рассердился. Запомни: красивая баба – это всеобщее достояние, и она должна принадлежать всем, кто за это может заплатить…
Дмитрий почувствовал, что Светлана тронула его за плечо и прошептала:
– Дай я сама с ним поговорю. Он отрицательно покачал головой, но она почти силой выхватила у него трубку:
– Алло, это Светлана. Что вы хотели мне сказать?
Дмитрий не слышал, что говорил ей тот тип, но видел, какими жесткими и холодными становятся ее глаза.
– Нет, – между тем говорила она, – нет, меня это не устраивает. Вы понимаете, что когда женщина говорит «нет», то это отнюдь не всегда означает, что она набивает себе цену и торгуется. Угрозами вы ничего не добьетесь… и этим тоже… не смейте его трогать… Пусть мне будет хуже, но я никогда на это не пойду… Все, хватит. – Она вдруг, сорвавшись, резко положила трубку и дрожащим голосом сказала Дмитрию: – Какая страшная мразь! Дай сигарету.
Они присели на диван и закурили. Он осторожно обнял ее за плечи и задумался. Милая, любимая, испуганная женщина и бессильный, но яростный он… Что же делать?
Остаток вечера он прибивал к двери огромный засов, грохоча молотком на весь подъезд. Страх делал его смелым, но собственная смелость только пугала, потому что грозила подтолкнуть к самым безрассудным и необратимым поступкам.
На следующий день была суббота, второе октября. Заранее договорившись по телефону о том, чтобы для него заказали пропуск, Дмитрий отправился в редакцию «Московского комсомольца». На этот раз он постарался тщательно продумать весь разговор с корреспондентом, назвавшимся по телефону Алексеем, чтобы внятно изложить и ситуацию, и свои намерения. Однако, когда он поднялся на лифте в редакцию и увидел этого самого корреспондента – невысокого, очень подвижного парня лет двадцати, в невзрачном свитере, у него опять появилось тоскливое чувство безнадежности. Вдобавок этот корреспондент все время дергался, как будто собирался куда-то бежать, а потому основательный разговор с ним казался делом невозможным.
В
Они с Алексеем вышли в холл, сели в кресла и закурили.
– Итак, что у вас? – порывисто поинтересовался тот.
– Я попал в очень странную ситуацию, – нарочито медленно заговорил Дмитрий, чтобы настроить собеседника на внимательное слушание. – Самому мне она напоминает одну давнюю, еще сталинских времен историю, о которой я читал в «Известиях».
– Что за история?
– Ну, может быть, помните, у одного летчика, Героя Советского Союза, была красивая молодая жена, которую Берия увидел на улице и приказал доставить к себе, после чего включил ее в свой гарем. Когда летчик вернулся с фронта и узнал об этом, то стал сходить с ума от ревности, хотя, разумеется, ничего не мог поделать. Все это продолжалось пять лет с разными нюансами, и летчик вынужден был терпеть наглые звонки Берии с требованием позвать к телефону жену. Если он не отпускал ее из дома, то на эти вызовы ездила ее сестра. Там было много неясных моментов, но все кончилось тем, что летчик сделал демонстративную попытку перейти границу с Турцией, надеясь, что когда его предадут суду, он все расскажет и разоблачит Берию. Но никакого суда, конечно, не было, ему дали 25 лет и сунули в лагеря, откуда он вышел уже после пятьдесят третьего года.
– Да, кажется, я об этом слышал, – оживился корреспондент. – Ну, а с вами-то что произошло?
– Нечто аналогичное, – и Дмитрий рассказал о своей истории, добавив к ней разговор со следователем.
– Н-да, занятно, – как-то легкомысленно отозвался обо всем этом его собеседник, неприятно поразив Дмитрия, ожидавшего другой реакции.
«Никогда и ничего не боялся, что ли, если это ему только «занятно», – зло подумал он, все еще на что-то надеясь.
– Что скажете?
– Когда они вам последний раз звонили?
– Вчера.
– И ваша жена с ним разговаривала? – -Да.
– И что он ей предлагал?
– Ну, черт возьми, а сами вы не догадываетесь?
– Догадываюсь, но хочу знать конкретные условия…
– Чтобы своей жене предложить, что ли? – зло сверкая глазами, поинтересовался Дмитрий.
– Я не женат.
– Условия очень просты – все, что пожелает.
– Понятно… – корреспондент вновь щелкнул зажигалкой и прикурил.
Дмитрий сделал то же самое, не понимая, почему тот молчит.
– Меня заинтересовала ваша история, – наконец сказал Алексей, – но, к сожалению, в ближайшее время я этим заняться не смогу.
– Почему?
– Потому что предстоят очень значительные события, которые займут все газетные полосы. Вы за новостями следите? О блокаде Белого дома знаете?
– Да, разумеется.
– А о том, что президент предъявил им ультиматум и в ближайшие пару дней все решится?
– Нет, не знаю.
– Ну, так попомните мое слово, что скоро начнется заваруха, тем более что коммуняки сегодня тусуются на Смоленке.