Злые клятвы
Шрифт:
Связано ли это с человеком, который пытался ее изнасиловать, или это единичный случай?
Я не понимаю, что, черт возьми, происходит, но знаю, что докопаюсь до сути. Никто не портит то, что принадлежит мне, и не живет, чтобы говорить об этом.
ГЛАВА 19
Эвелин
— Это такой дурной вкус, — дуется моя мать, сидя на диване и допивая еще один бокал вина. В таком случае она будет слишком пьяна для приема. Есть идея. Может быть, мне стоит попросить кого-нибудь продолжать наполнять ее, пока она
Варварство — один из способов описать это.
Ужасно другое.
Мои пальцы дрожат от остатков адреналина, физического проявления хаотического и эмоционального дня, который только что прошел. Мегуми сидит позади меня, ее умелые руки пробегают по моим волосам, укладывая их в мягкие и нежные волны. Она использует специальную палочку для завивки, позаимствованную у визажиста.
Моя собственная мать просто сидит и смотрит, на ее лице написано явное презрение. Однако это неудивительно. Она всегда была отстраненной и не интересовалась моей жизнью. Но сегодня, в день, который должен стать самым важным в моей жизни, мать Кензо активизировалась так, как моя никогда не сделает.
С того момента, как я вернулась в комнату, она была здесь, помогая мне снять платье и нижнее белье, а затем деликатно вынула свою булавку, испачканную кровью и мозговым веществом, откуда она удерживала мои волосы на месте во время развернувшихся трагических событий.
А когда мои конечности слишком онемели и ослабели, чтобы нести меня в душ, мать Кензо снова была рядом, предлагая свою нежную руку и поддержку, помогая мне отмыться. В тот момент я была очень благодарна за ее присутствие. Она оказалась больше, чем просто свекровью — она стала фигурой матери, о которой я даже не подозревала, что она мне нужна.
— Я отдам твое платье в химчистку, — сказала она мне, заметив, что я с тоской смотрю на него. — Оно будет как новое. Мой сын должен показать, что никакой акт насилия не остановит его, — сухо объясняет Мегуми. — Даже если твои друзья из общества не понимают, что произошло, они будут уважать то, что он не позволил этому помешать счастливому дню.
Моя мать фыркает, что для нее довольно неженственное качество.
— Пожалуйста. Половина людей там слишком пьяны или под кайфом, чтобы даже заметить, что произошло, а другой половине плевать на что-либо, кроме еды и спиртного.
— Брось, — шиплю я ей. — С каких это пор тебя это волнует? Ты никогда не упустишь шанс пообщаться с той подхалимской группой, которую ты называешь друзьями. Это не твоя свадьба. Это моя. Начни вести себя так или убирайся к черту.
Годы терапии ни к чему не привели на данный момент. Было приятно избавиться от всего этого. Я даже не смотрю на реакцию матери в зеркало, потому что, честно говоря, мне все равно. Половину своего детства я провела, пытаясь оправдать ее ожидания, но однажды поняла, что никогда этого не сделаю.
Позади меня раздается глубокое гортанное фырканье, и я практически чувствую, как оно давит мне на спину. Звук захлопнувшейся двери в ванную подобен раскату грома, эхо которого разносится по комнате. Как и раньше, реакция моей матери говорит о многом. Она терпеть не может, когда ее вызывают, ее гордость задета моими словами. Если
Если бы она только боялась меня так, как боится моего мужа и его мать.
Говорить о дьяволе. Я смотрю, как через несколько мгновений дверь в комнату открывается, и входит мой муж. Он выглядит уставшим, но в его глазах видна решимость, которая помогает ему идти вперед.
— Окаасан, — он приветствует мать с мрачной улыбкой. Мегуми кивает сыну и кладет щипцы для завивки, обязательно отсоединив их от стены.
— Мы здесь закончили, — говорит она ему.
— Спасибо.
Мегуми улыбается сыну и слегка чмокает его в щеку, выходя из комнаты, плотно закрывая за собой дверь.
После ее ухода наступает тишина, и мы вдвоем просто смотрим друг на друга, секунды утекают.
Кензо протягивает руку.
— Иди сюда.
Мое сердце колотится от предвкушения, когда я поднимаюсь с удобного кресла и направляюсь к нему. Он стоит там, высокий и властный, протягивая мне руку. Мои пальцы дрожат, касаясь его теплой ладони, чувствуя силу и желание, исходящие от его тела. Он легко разворачивает меня, прижимая к себе так, что наши тела прижались друг к другу. На мне красивое белое платье А-силуэта длиной до колен с вырезом в форме сердца, подчеркивающим мои формы. Лиззи подумала заранее и купила мне это платье, зная, что оно больше подойдет для коктейльного часа, на случай, если в моем свадебном платье станет слишком душно.
Тонкий материал платья позволяет мне ощущать каждый дюйм его груди моей прохладной кожей, словно меня окутывает нагретое одеяло. Несмотря на то, насколько он, должно быть, устал после долгого дня, его член тверд и готов прижаться к моей спине.
Губы Кензо касаются моего уха, он шепчет хриплым голосом, нежно обхватив одной рукой мое горло.
— Ты такая хорошая девочка, — говорит он, от чего у меня по спине пробегает дрожь. Его горячее дыхание щекочет мою чувствительную кожу, заставляя меня краснеть от желания.
Я не могу не выгнуться к нему, жаждая его прикосновений. Его хватка на моем горле слегка сжимается, его большой палец скользит по моей учащенной точке пульса. Другой рукой он проводит по внешнему краю моего бедра под платьем.
— Ты скучаешь по мне? — спрашивает он, его голос наполнен похотью и властностью. Я энергично киваю, не в силах говорить. — Сегодня вечером я попробую каждый дюйм твоего тела. Мой член заполнит каждую дырку, пока ты не переполнишься моей спермой.
Его пальцы скользят под тканью моего платья, исследуя каждый изгиб и щель моего тела, пока не достигают между ног. Они скользят по моему холму и между моими складками, прежде чем наконец остановиться у моего заднего входа. Я задыхаюсь, когда его большой палец дразнит тугое кольцо мышц вокруг моей задницы, посылая через меня волну удовольствия.