Змеи, драконы и родственники
Шрифт:
Майор осуждающе покачал головой:
— Знакомая позиция. Как это у вас говорят? Моя хата с краю, ничего не знаю?
Хруммса огрызнулся:
— Вовсе нет. У нас говорят: «Сколько немца ни корми, а он все под Смоленск лезет».
Злополучный Смоленск вызвал у обозленного Дитриха самые неожиданные ассоциации. Несчастный полиглот, сам того не подозревая, затронул одну из тончайших струнок майоровой души. О Смоленске фон Морунген вспоминал совсем недавно — и думы эти были несладкими.
— Сколько можно говорить, что Смоленск мне не нужен? — взвыл он. И тут же усомнился в правильности
Хруммса заговорщически ухмыльнулся:
— Майор, вы хотите стать оберстом?
Морунген несколько растерялся от неожиданного поворота:
— Вообще-то да. Однако почему этот вопрос встал именно сейчас? Что вы имеете в виду?
Карлик поскреб маленькой ручкой в затылке.
— Может, нам стоит заключить балямбулесный кампетюк?
— Что заключить? — испуганно переспросил майор.
Хруммса давно решил для себя отвечать только на некоторые вопросы изумленного немца, а в остальное время вести себя так, словно он изрекает традиционные, прописные истины.
— Это что-то вроде компромисса на военный манер. Или давайте просто сделаем ноги.
Долгое общение с русскими убедило Дитриха фон Морунгена в том, что непереводимых идиоматических выражений в их языке почти столько же, сколько в наречии какой-то из лапландских народностей, где только для обозначения снега существует около двух сотен названий.
— Какие ноги? — вопросил он.
— Не обращайте внимания, майор, — махнул переводчик сиреневой ладошкой. — Это я поднабрался жутких манер вдали от цивилизованного общества. Иногда сам себе удивляюсь, что я плету. Я имел в виду — не пора ли нам дранг нах куда-нибудь подальше от нашего противника, пока он не опомнился.
— Вы меня совершенно замучили, — окоротил его Дитрих. — Неужели сложно посидеть тихо хотя бы пять минут, пока я разработаю толковый план действий?
Донеслось тихое бормотание Генриха: «Самое толковое — это стрелять, а не спорить до хрипоты. Если бы мы так воевали в Африке, то на Восточный фронт отправился бы совсем другой экипаж…»
Возможно, Морунген и хотел бы что-то ответить своему подчиненному, но Хруммса не дал ему такой возможности.
— Пять минут я могу вам обещать. Но прежде хотел бы уточнить: там, внизу, — он потыкал когтистым пальчиком в нижнюю часть танка, — случайно нет запасного выхода? А то так не хочется видеться с Янцитой.
Морунген уставился на карлика с видом, говорящим: либо ты умолкнешь, либо я тебя убью.
Полиглот извиняющимся тоном продолжил:
— Понимаю, понимаю: секретный танк, военная тайна…
Барон придал своему лицу холодное и жесткое выражение (кстати, надо бы заказать парадный портрет с таким вот выражением лица, в полный рост, над поверженным драконом), свойственное истинно прусским аристократам, презирающих слабых духом людей:
— Есть. Целых два выхода. Один предусмотрен специально для болтунов и трусов вроде некоторых. Знал бы, ни за что не согласился бы на такого переводчика.
Хруммса обиделся:
— Во-первых, особенно выбирать не приходилось. А во-вторых, не смотрите на меня так. Последний раз, когда я видел Янциту, он дважды порывался отправить меня в космос, выстрелив из катапульты: на большее здешняя техническая мысль пока не способна. Тогда я отделался испугом, сейчас может быть куда хуже.
Морунген живо представил себе, как небритый красный комиссар выстреливает несчастным из катапульты, и ему стало жаль говорливого карлика. Он даже смягчился немного:
— Ладно, не расстраивайтесь. Пока мы вместе, никто не посмеет над вами издеваться, слово немецкого офицера. Только ведите себя прилично и соблюдайте субординацию, договорились?
— Договорились, — мурлыкнул Хруммса. — Только на всякий случай я переберусь вниз.
Ганс не выдержал и рассмеялся.
Все время, пока продолжался диалог между майором и полиглотом, Свахерея гоняла по полю бедное Янцитино воинство. До какого-то момента ей удавалось контролировать свои действия, и железный дракон находился вне опасной зоны. Однако ветер внезапно переменился, и зеленый едкий туман отнесло в сторону замершего под деревьями танка.
Ведьма не на шутку разволновалась, не зная, что предпринять. Оставалась надежда на то, что демонические рыцари тоже не вчера родились и как-нибудь найдут выход из создавшегося положения.
И Свахерея не ошиблась.
Завидев, что к ним приближается колышущееся изумрудно-зеленое облако, Дитрих нервно скомандовал:
— Надеть противогазы!
Экипаж торопливо выполнил это приказание. Втайне все волновались, поможет ли, ибо помнили, что от изумрудно-зеленых свечений добра ждать не приходится. Один только Хруммса оставался спокоен, небрежно заметив, что его эта отрава не берет.
Янцита, поняв проигрышность своего положения и догадавшись, что переговоры сегодня не состоятся, принял решение временно отступить. Он поднес ко рту кричапильник и возвестил:
— Отступаем, все отступаем!
Псевдопелюгальник изложил эту мысль на собственный манер:
— На сегодня война окончена, всем спасибо и до свидания!
Вошедшая во вкус Свахерея продолжала сбрасывать зеленые колбы на лагерь Янциты до тех пор, пока у нее не вышел весь запас.
Внизу царили жуткая неразбериха и паника. Одним воинам было совсем худо, и их волокли под руки более выносливые товарищи. Другие спасались налегке. Третьи пытались обстрелять дерзкого налетчика из луков, но поди попади в дымляжную седласую забаску, окутанную клубами темного дыма.
Самые решительные и отважные окружили своего военачальника, готовые выполнить любой его приказ. И нельзя сказать, что приказ об отступлении их не порадовал. Словом, они также обратились в бегство.
Сам Янцита, спрятав кричапильник, спасался от колдовских штучек проклятой ведьмы при помощи очередного магического предмета. Напялив на голову хрюкляльный облыснюк, он последним покинул поле боя, подгоняя отставших солдат.
Напоследок полководец оглянулся на бронированное чудовище и… был поражен в самое сердце увиденным зрелищем: окружив своего монстра неплотным кольцом, на него внимательно глядели пятеро пятнистых демонов в дорогостоящих раритетных хрюкляльных облыснюках!