Змеица
Шрифт:
— Наверное, разговорила во сне, — отмахнулась полусонно.
— Кошмар приснился про Лимека? — заботливо поинтересовалась девушка.
— Не про него, — а про себя подумала: «Мой кошмар носит имя Камиль Анвар», — Что там у тебя вкусного?
Харэн улыбнулась. Отодвинула ножки у деревянного подноса, трансформируя его небольшой столик для завтраков в постели. На нем лежали фрукты, финики в шоколаде и стояла чашка ароматного дорогого кофе — Ульвира разбиралась в напитках, я подобный варила посетителям ресторана. Взяла горячую чашку, сделала глоток, и по пищеводу растеклось приятное тепло.
— Я не понимаю, как Ульвира могла нанять такую скотину, как Лимек? — начала она.
— Он хороший наемник и воин.
— Было достаточно видеть, как он крутится возле тебя, чтобы сразу все понять.
— Давай не будем об этом? Этого нага больше не будет в наших жизнях, — попросила. — Расскажи мне о нагайнах. Во время обеда с госпожой Берной мне показалось, что ты что-то знаешь.
— Да, это так. Я о многом наслышана. Начну, пожалуй, с того, что шаяни чаще умирают не от любви к своим холоднокровным господам, а от мести их хвостатых жен. Такие, как Лимек, не только защищают девушек, но и часто выполняют абсолютно противоположную охране работу… По весне в реке местные находят женские трупы. Поэтому Ульвира и обратилась к наемнику. Защита очень важна в городе, в котором ты не имеешь никаких прав.
— Почему дахары не могут постоять за своих шаяни? Это же они их выбирают!
— Я не знаю этого. Но ходят слухи, что у главы совета этих жен есть двухсотметровой ковер, сотканный из волос шаяни, замученных по ее приказу.
— Бедные несчастные девушки. Неужели на этих ревнивец нет никакой управы?
Харэн опасливо осмотрелась, словно боялась, что нас могут подслушать. И продолжила шепотом:
— До тебя ведь была дарайя. Она недолго прожила. Говорят, ее охраняли как чешуйку самой Серпенты. Убили ее, Марианна. Казнили на главной площади. Долго шел суд, говорят, все обвинения были сфабрикованы, но ей вынесли смертельный приговор. Слух ходит, что она была в любовницах у мужа одной из этих нагайн.
— Вот тебе и неприкасаемая святыня!
— Это меня продали со сцены, а ведь были и другие девушки, которых сразу определили в бордели… Марианна, мне было очень страшно. И это не идет ни в какое сравнение с тем, как живем мы.
Стало грустно. Ведь в стенах этого красивого города загублено невиданное количество женских жизней.
— Не все наги такие, — сказала я, а Харэн кивнула, подтверждая мои слова. — Например господин Ривани создает приятное впечатление. Интересно, у него есть шаяни? Как ты думаешь, Харэн?
От моего вопроса на ее лице появился румянец, я по-доброму улыбнулась, убедившись в своих догадках.
— Скорее всего, есть. Вряд ли такой состоятельный наг будет один, — она старалась произнести отстраненно, чтобы не выдать своего волнения.
— Надо будет у него спросить. Вдруг он ищет себя симпатичную длинноволосую шатенку, — намекнула на ее цвет волос.
— Даже не вздумай! — вспыхнула Харэн, и я звонко рассмеялась.
Мы до глубокой ночи болтали в моей комнате. Многое в жизни Харэн перекликалось с моей. Была чудно в самом странном и закрытом месте встретить родственную душу.
Вопрос охраны решился на следующий же день. Вместо одного Лимека у нас появилось четверо молчаливых и угрюмых стражников. Они не слонялись по дому, не брали еду из тарелок и не приставали ко мне. Стражники-наги выглядели профессионалами — были отстранённые и сосредоточенные на своей работе. Ни в одну дверь нельзя было ни войти, ни выйти, чтобы один из них не проверил, все ли там в порядке. Первое время это забавляло, но потом стало порядком раздражать. Я старалась как можно меньше перемещаться по дому, чтобы уменьшить царившую вокруг меня суету. Поэтому, когда Ульвира сообщила, что меня пригласили на какое-то мероприятие, я была готова на шторы лезть от счастья.
Поводом была закрытая выставка. Меня пугало хвостатое высшее общество, но находиться в компании назойливых охранников было невыносимо.
Новое платье для выхода больше радовало камеристку, чем меня. Летящая розовая ткань, декорированная переплетением золотых звеньев, которые перекликались с украшением из цепочек на моей голове.
— Тикка для волос вам очень идет, госпожа Марианна, — сделала комплемент камеристка.
Мне нравились красивые вещи, но когда понимаешь цену, которую пройдется за них заплатить, их красота меркла.
С туалетного столика что-то упало и со звоном покатилось по полу. Девушка наклонилась и подняла с пола двенадцать тонких колец разного размера.
— Зачем так много? У меня же десять пальцев, — удивилась я новой метаморфозе.
— Это кольца для флангов пальцев. Носят комплектом на одной руке.
Камеристка помогла надеть необычное украшение, которое красиво дополнило чернильную Змеицу. Я настолько свыклась с этим цветом, что уже и забыла, как действительно выглядит отметка.
— Я не уверенна, что хочу надевать эти кольца.
Все же это подарок Камиля, и как-то неправильно их носить.
— Госпожа, они идеально подходят к вашему наряду, — взмолилась девушка. — Походите в них хоть немного, а потом снимете и положите в сумочку.
Всегда можно снять драгоценность, чтобы ее не увидели. Под напором девушки я сдалась.
С Ульвирой и в сопровождении одного из нагов-охранников мы доехали до центра города. Последние лучи солнца золотили купола городских строений. Фасад галереи был украшен мелкой аквамариновой плиткой. Над входом висела табличка с надписью на серпентате. Здесь не было так людно, как на балу шаяни. Пока мы выходили из экипажа, к входу подъехала всего одна карета.
У парадного входа стояли два нага и госпожа Берна.
— Ульвира, дорогая, как я рада тебя видеть. Как же здорово, что ты привела свою подопечную. Я познакомлю вас с выдающимися людьми.
— Благодарим за приглашение, — ответила хозяйка дома Медянок.
— Госпожа Берна! — раздался незнакомый голос с конца улицы.
Искусствовед манерно закатила глаза:
— Опять это недоразумение, — шепнула себе под нос.
Стремительным шагом к нам приближался мужчина с десятком свертков пергамента. Вид у него был неопрятный: старая одежда заношена до дыр, волосы сбиты в колтуны и неаккуратно спадали на плечи, на лице щетина. Он не намного старше меня, но внешне походил на старого попрошайку с грязными руками.