Змеиная прогулка
Шрифт:
Мудрый человек смотрел на историю философски: ты выходил из игры, затем ты был внутри, затем ты поднимался, затем ты падал и, наконец, ты снова выходил из игры. Может быть, через сто, тысячу лет у вас появится второй шанс. Снова и снова.
Западное общество стало пассивным, окаменевшим, как кусок угля. Вскоре Запад пойдет по пути позднейшей Римской империи, ссорясь из-за древних традиций, которые больше не имели значения, болтая о великолепии своего прошлого и не имея возможности защититься от неизбежного Аттилы-гунна, варвара, который обязательно должен прийти.
«Вниз по трубам вечности без весла», как говаривал отец Лессинга, цитируя какого-нибудь
Он не любил думать о своем прошлом. Однако чем старше он становился, тем чаще он делал именно это. Он потер нос, прочистил горло и сел на стул рядом с Ренчом.
Конференция продолжалась до утра. Семь мужчин и пять женщин, сидевшие за столом, показались Лессингу маловероятными нацистами. Потомки грозных СС? Больше встречи по продажам страховых агентов! Эти люди выглядели как бухгалтеры, руководители, держатели акций, вырезатели купонов! Добрые, серые, солидные граждане все. Вместо идеологии они говорили размеренными тонами о прибылях и убытках, новых и старых продуктах, рекламе, продажах, комиссионных, правительственных постановлениях, судоходстве, самолетах, тарифах, профсоюзах в Швеции, борьбе шахтеров во Франции, налогах в Египте, контролируемом Израилем.
Минутная стрелка настенных часов из черного стекла сделала два оборота. Ренч кивнул, и его пришлось подтолкнуть. Лессинг почувствовал, как у него опустились веки, и смотрел на стройную гватемальскую секретаршу у двери до тех пор, пока ее щеки не покраснели. Она пробормотала оправдание и выскользнула. Никаких игр с этим. Вероятно, она положила глаз на что-то более возвышенное, чем скромный телохранитель.
Он внимательно осмотрел самих участников конференции. Помимо Малдера, который говорил с вежливым американским акцентом Восточного побережья, там было еще два американца, мужчина и женщина. У двоих других были английские фамилии, но они говорили как испаноговорящие; это снова были мужчина и женщина средних лет, чопорные и деловые. Другая пара мужчин носила испанские фамилии и говорила как латиноамериканцы. Один был толстенький, другой смуглый и щеголеватый. С ними была молодая женщина, по-видимому, жена щеголеватого. Рядом с последним сидела самая старшая из участников конференции: бледно-пудровая женщина, похожая на вдовствующую британскую женщину, но чей английский имел явно выраженный французский оттенок. Мужчина напротив Малдера в конце стола оказался арабом; какой-нибудь офицер СС в изгнании, должно быть, поддался одиночеству! Двое последних, тоже мужчины и женщины средних лет, были европейцами, но настолько космополитичными, что не было и следа акцента. Ни одного немца среди них! История Лессинга середины двадцатого века была настолько туманной, насколько это могла представить только американская средняя школа, но он помнил, что около тридцати лет назад один из военных правителей Израиля поклялся возместить грехи отцов сыновьям, как в нем говорилось, где-то в Библии, буквально и с интересом. Многие немцы за рубежом тогда сочли разумным сменить свою идентичность.
Лессинг задремал, но затем снова проснулся. Малдер говорил о взломе на заводе Indoco в Лакнау.
«…Хотя у нас и есть копии, оригиналы ценны для нас как история. Что еще более важно, дневники содержат информацию о нашей корпоративной структуре, принадлежащих нам компаниях, акциях, взаимосвязанных советах директоров и тому подобном. Они будут иметь весьма разрушительные последствия, если их использовать в качестве пропаганды… или для того, чтобы создать для нас правовые затруднения с полдюжиной правительств». Малдер оглянулся на Лессинга и Ренча. «К сожалению, моим сотрудникам службы безопасности пришлось избавиться от двух злоумышленников. Мы понятия не имеем, кем они были».
— С тех пор о них ничего? Это был щеголеватый латиноамериканский мужчина. Малдер покачал лысой головой, и мужчина спросил: «Кто-нибудь еще видел… слышал… заметил… что-нибудь?»
Бумаги зашуршали. Двое американцев переговаривались шепотом. Араб поправил свой консервативный английский галстук, снял манжеты и восторженно улыбнулся потолку. Якобы вдовствующая англичанка, миссис Э. Делакруа, судя по ее указателю, повернулась к женщине позади нее, блондинке-помощнице. Она жестом показала себя вперед и сказала: «Лизе, пожалуйста».
Лессинг впервые заметил ее. Лиза? Это могла быть Лиза. Это прозвище блондинки или ее настоящее имя? Возможно, стоит потрудиться это выяснить. Она была высокой, стройной, около двадцати лет, с бледной кожей, но не бледной или желтоватой, с высоким лбом и угловатыми скулами. Волосы у нее были более темные, светлые, чем у Лессинг: прямые, гладкие, до плеч, подстриженные в моде пажа, которая снова стала популярной. Судя по тому, что он видел в ее жемчужно-серой блузке, в отделе бюста она не особо выделялась. Не так, как Джамила (винная мысль), но Лессинг никогда не ограничивал себя поклонением великой американской богине-корове. У Лизы были длинные стройные ноги с крепкими лодыжками.
«Эдуард Местрич». Лиза кивнула миссис Делакруа и подняла папку. «Сотрудник по торговым связям Lejeune et Fils. Тракторы и сельхозтехника». Компания должна быть частью сети конгломератов, о которой упоминал Ренч. У Лизы был хороший голос, низкий и членораздельный, с мурчащим и хриплым голосом, но ее речь была отрывистой и прерывистой. «Местрич. Наш человек. Поездка в прошлом месяце в Москву, Ленинград, Смоленск. Задерживают очень необычные советские блокпосты, таможня, специальные проверки. Солдаты. Следовал повсюду. Тяжелое время выбраться. Другие сообщают то же самое».
Лессинг пришел к выводу, что было бы неплохо научить Лизу пользоваться глаголами, прилагательными и полными предложениями. Эффективность бизнеса должна осуществляться только до определенного момента!
— Они снова меняют лидеров? — протянул американский джентльмен.
«Нет. Что-то другое. Что-то секретное. Очень секретно.
«Ши-это!» американец застонал. «Что они сейчас планируют!» Он говорил так, как будто Советы намеревались расстроить его лично.
— К нам никакого отношения, да? — спросил араб на почти неразборчивом оксонском английском.
«Нет. Никто из наших агентов так не говорит.
Сеньор Артуро Дельгадо, судя по его визитной карточке, прервал его через полированное пространство стола. «Прошу прощения. Позвольте мне добавить здесь. Мы в Сантьяго ведем дела во Владивостоке, и наши представители сообщают об аналогичном ужесточении безопасности… подозрения, много проверок. Один из моих продавцов сообщил, что русские арестовали нескольких иностранцев: может быть, пакистанцев или афганцев».
— Вы узнали, почему? Миссис Делакруа погладила свою бело-голубую прическу. Покраска была прекрасна. Для женщины лет семидесяти она была произведением искусства.