Змеиная прогулка
Шрифт:
«Кикиберд» на сленге означало шпиона, агента разведки; Лессинг слышал, что это произошло из какого-то архаичного анекдота о большой тупой птице, которая всю зиму сидела в снегу и кричала: «Ки… ки… ки… черт, холодно!»
Снизу послышался крик, и они встали, чтобы посмотреть. Один из солдат в шлеме указал через мокрую взлетно-посадочную полосу на мигающие огни только что приземлившегося самолета. Кеноу выплюнул через дверной проем.
«Теперь это наша французская хор. Должен идти. Может быть, я смогу немного подстрелить новичка, прежде чем мадемуазель Ла-де-де-ебаная-да станет королевой-императрицей.
«Эй, хотя бы скажи мне, что, по твоему мнению, происходит!» Лессинг, тоже стоявший у двери, заметил огни приближающейся к ним второй машины. Прическа миссис Делакруа блестела на заднем сиденье, как серебристая тиара.
— Черт возьми, я понятия не имею. Кеноу пожал руку, похлопал Лессинг по плечу и начал спускаться по лестнице. «Однако он большой. Может быть, Большой Бум, который уничтожит мир. Я заставил Императора вырыть бомбоубежище прямо до середины земли! Если кто-нибудь позвонит, я буду там».
Он помахал рукой и исчез.
Когда-то здесь могло быть место и еда для тех, кто не служит или не может служить социальному благу. Поддержка таких лиц сейчас практически невозможна.
Сказать это ни «гуманно», ни «бесчеловечно»; это просто правда. Голодающий ребенок, который сегодня получает едва достаточную пищу, завтра вырастет с серьезными физическими и умственными недостатками. Он или она родит в среднем три или четыре новых рта, которые нужно будет кормить, и так далее, в немыслимое будущее.
Это безумие, невозможная ситуация. Слабых и неполноценных особей невозможно поддерживать вечно, не ослабляя запас и не истощая ресурсы, уже непозволительно уходить от проблемы и говорить. «Бог даст.» Это простое оправдание ничегонеделания. Бог часто не обеспечивает, как доказывают многие великие катастрофы истории. Если Бог преподает урок, так это то, что каждый вид должен обеспечивать себя сам — или погибнуть, как динозавры.
Решение, если оно существует, не придет через мелкие реформы, благочестивые слова или добросердечную благотворительность отдельных людей. Важнейшим и неизбежным требованием для выживания является эффективное мировое государство, а не разношерстная команда неумелых национальных правительств, которые слишком слабы, слишком медлительны и слишком бессильны, чтобы решить предстоящие ужасные дилеммы. Время дезорганизации прошло. Что необходимо, так это тоталитарное мировое правительство.
Те, кто погряз в мешанине так называемого «либерального» мышления, теперь будут вскидывать руки и плакать. «Не тоталитаризм! Это плохо!» Такой ответ демонстрирует лишь невежество, непонимание значения слова «тоталитаризм».
Проще говоря, тоталитарное государство — это государство, в котором достигнуто идеологическое и оперативное единство: больше нет лоскутного сочетания традиций, религии, суеверий, местных обычаев, узкопрофильных предрассудков, устаревших идей прошлых веков, частично реализованных структур, которые пересекаются и конкурируют с другими, другие структуры и туманный «идеализм», скрывающий «практическую» жадность.
Тоталитарное государство должно начать все с чистого листа. Его необходимо реорганизовать, реструктурировать и перераспределить. Оно должно заботиться о своем народе.
Настоящее тоталитарное государство ценит социальную сплоченность, эффективность и рациональность. Оно должно обладать средствами для реализации этих ценностей — в отличие от более ранних государств, которые штамповали «высокие идеалы», как автомобиль, выбрасывающий выхлопные газы, но были слишком несовершенными и зачаточными, чтобы когда-либо реализовать их.
Перефразируя Платона, лучшая форма правления — это хорошая монархия; самое худшее — это плохая монархия. Демократия не может быть очень хорошей или очень плохой, потому что это слишком неэффективно. Однако монархия, правление одного наследственного «короля», сегодня не может работать; мир стал слишком сложным. По той же причине истинная «демократия» (которая никогда по-настоящему не практиковалась) также не может служить. Промежуточные формы, например те, в которых каждый человек голосует за одного или нескольких представителей, слишком громоздки и накладывают слой за слоем «правительство».
Тоталитаризм в лучшем смысле этого слова — это сегодняшняя версия платоновской «хорошей монархии»: эффективное, благотворное и структурированное унитарное правительство, служащее благу своего этноса. Благотворный тоталитаризм необходим, если западная цивилизация — и остальное человечество — хотят выжить. Это цель Партии Человечества. Партия заменит все прежние, устаревшие системы, желательно без насилия и войны, посредством естественного процесса созревания видов. Подобно тому, как человечество отказалось от таких практик, как каннибализм, детоубийство женского пола и человеческие жертвоприношения, так и наша социальная организация теперь должна перейти от раздробленных племенных национальных государств к истинному Мировому Порядку.
Могут спросить, кто вам дает. Партия Человечества, право судить, принимать решения, перестраивать общество? Кто назначил тебя быть Богом?
Ответ в том, что кто-то должен принимать решения. Всегда кто-то принимал решения: отдельный правитель, совет, сенат, собрание. Несмотря на всю так называемую «рациональность человечества», всегда существует запутанное мышление и тенденция ничего не делать, если действие не является неотложным. Требуется лицо, принимающее решения, будь то один человек или единая объединенная организация, если кто-то нарушает правила общества, должен существовать свод законов, правоохранительный орган и сдерживающее наказание. Надо принять и другие решения: свалка здесь, автодорога там, налоги на отдельные продукты, регулирование бизнеса и так далее. Эти решения будут приняты. Вопрос в том, насколько можно терпеть неэффективность при их создании? Сколько задержки? Сколько потерь персонала, ресурсов и времени? В прошлом процесс принятия решений был иррациональным, основанным на традициях, суевериях, табу, религии, идеологии, правовых кодексах, восходящих к античности, а также на личной обиде, алчности и извращенности! Такая нелогичность не может продолжаться.
Мир слишком близок к окончательному Армагеддону. Государство должно иметь полномочия для реализации необходимых решений, даже если некоторые из них могут быть жесткими. Ему должно быть разрешено определять цели, распределять ресурсы и исправлять ошибки прошлого. Тоталитаризм не «жестокий»; «Жестокость» — это растрата энергии, растрата кадров, растрата производства. Жестокость никогда не должна действовать ради самой себя или ради эгоистических целей отдельных лиц, ее следует использовать — умеренно — только на службе высшему благу, благу этноса, и, следовательно, благо вида. В большинстве случаев будет видно, что доброта и позитивные стимулы работают лучше.
Партия Человечества обеспечивает Weltanschauung, не «мировоззрение», как часто переводят это немецкое слово, а «мировоззрение». Это мировоззрение целостно; он отбрасывает прошлое, исследует будущее и планирует создание общества, которое будет жить в мире и гармонии с Природой на протяжении тысячелетий. Он требует лояльности, служения и энергии всех, кто стремится к истинному прогрессу. Без этого мировоззрения человечество постигнет
Партия Человечества требует возможности сделать этот мир лучше для вида, для западного этноса, и, следовательно, для всего человечества. Подумайте: может ли это быть хуже того, что существует сейчас? Что же в противном случае обязательно произойдет?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
«Нравится это?»
Лессинг улыбнулась и вернула рукопись Лизе. «Написание справедливо, но до Судного дня еще далеко. Меня мало интересует политика, и ваше тоталитарное государство… честно говоря… меня не убеждает».
«Должен.» Девушка положила пачку бумаг, приподнялась на локте и натерла лосьоном для загара бледно-золотистое бедро.
«Извини.» Он протянул руку и взял пластиковую бутылку из ее пальцев. «Вы упускаете место. Разрешите.»
— Это не политика, Алан, — сказала миссис Делакруа, сидя в шезлонге в тени. Она жестом указала на огороженный сад, на залитую солнцем плитку, растения в горшках, бассейн, статуи. «Это выживание. Выживание западной цивилизации, того образа жизни, которым вы сейчас наслаждаетесь».
В данный момент все, что ему хотелось, — это наслаждаться этим — и Лизой — и дальше. Он сказал: «Спасибо, что пригласили меня остаться».
Ее нельзя было откладывать. «Да, конечно. Но вам… людям вроде вас… действительно стоит серьезно задуматься. Ведь сильные выживают, а слабые погибают. Это эволюция, непреложный закон Природы. И кто по-прежнему является сильнейшим, даже после десятилетий лени и игнорирования нашей ответственности перед историей? Мы, Алан, западный этнос. Мы — те, кто изобретает, разрабатывает, организует, создает и обеспечивает капитал и рабочие места. Мы сделали больше, чем любая другая группа. Теперь мы ослаблены толпой других голосов. Но мы не можем позволить им отвлекать нас: кто возьмет на себя управление? Можете ли вы представить себе, чтобы этот ужасный «император» Гвинеи кормил даже свой народ, не говоря уже о людях Ганы, Нигерии или где-либо еще? Если бы нас… нашу промышленность и наш опыт… отобрали, наступил бы хаос! Затем разрушение и конец всему, что нам… всему, что всем людям… дорого.
«Гм» Он задумался над другой темой. Если бы она пошла вздремнуть что ли! Вчера вечером Лиза была дружелюбна; он чувствовал, что она готова быть чем-то большим.
Он поймал себя на том, что снова думает о Джамиле. Черт возьми! Ни одной безобидной фантазии в покое! Он не мог преследовать Лизу, не придя к соглашению с Джамилой. Он позволил себе уговорить остановиться в Претории. Он был мил с Лизой — некоторые могли бы назвать это «ухаживанием», — но он не пошел дальше одного-двух замечаний, небольшого телесного контакта и вежливо нанесенных нескольких капель лосьона для загара. До сих пор он преступал только мысленно, что едва ли можно назвать преступлением!
До сих пор.
Он надавил на него или оставил его лежать?
На данный момент он оставил это в покое. Ему нужно было время.
Аромат лосьона для загара, смешанный со слабым цветочным запахом спутанных светлых локонов Лизы, и нагретый солнцем соленый аромат ее кожи возбудили его. Он искал безопасный объект. «Кто вообще этот Винсент Дом? Я никогда о нем не слышал».
Миссис Делакруа взглянула на Лизу очень лукаво и очень по-французски. «Вы смотрите на нее. Не я… Лиза, вот. Она, возможно, «Дом», а другие — «Винсент».
«Что?» Потом он задался вопросом, почему он был удивлен. На собрании комитета писателей города Гватемала состоялся разговор. Все, что он мог придумать, было сказать: «Поздравляю».
«Она пишет теоретическую часть», — продолжила г-жа Делакруа. «Другие занимаются историей и… как бы это сказать?… программой действий».
— Вы имеете в виду платформу?
«Не совсем. Ваше слово «платформа» слишком конкретное, это список очень конкретных предложений. Это приводит к ссорам и фракциям внутри движения. Вместо этого мы подражаем Первому фюреру: его мировоззрение не представляло собой список средств и целей; это был взгляд на будущее, на сильную Германию, на общество, которое могло бы возглавить Запад и мир. Он мало пользовался платформами, такими как та, которую партия выпустила в 1920 году, и он не наполнил свою книгу «Майн кампф» конкретными подробностями, о которых люди могли бы спорить. Его конечной целью было мировоззрение, но он был прагматичен и ожидал, что детали будут меняться в зависимости от обстоятельств. Он был провидцем, пророком… и проводником, арбитром, примирителем между отдельными людьми и фракциями. И он был выше их всех».
— Теперь нет фюрера, — Лизе встряхнула локоны. «Надо привлекать идеями, а не харизмой. Поведенческие психологи проверяют каждое слово нашей книги. Никаких упоминаний о прошлом, о нацизме. Только позитивные вещи. Тепло, любовь, прогресс, стабильность».
Лессинг позабавил. «Вы могли бы нанять актера… «Винсента Дорна» для выступления с речами».
Лиза презрительно фыркнула и спрятала голову в руках, позволяя ему нанести лосьон на ее затылок. Однако г-жа Делакруа отнеслась к нему серьезно: «Мы подумали об этом. Мы еще можем это сделать, если не сможем найти харизматического лидера. Выступления, телевидение, публичные выступления… все это так важно, n'est-ce pas? Мы также подумали о том, чтобы сохранить анонимность месье «Дома»… комментарий?… инкогнито. Но так продолжаться не может после того, как мы станем публичной политической силой».
Все это казалось ему глупостью. Движение без лидера? Толпа психологов, сотрудничающих с рекламщиками и писателями-призраками, сочиняет Священное Писание? Это была мечта телевизионного руководителя! Людей убеждали люди, а не книги: физическое присутствие, слова и дела, а не абстрактные теории. Кем бы он ни был, у Гитлера было правильное представление о реалиях личной власти. Разве Александр, Наполеон, Черчилль, Иисус не добились этого, не слишком полагаясь на трактаты и манифесты? Маркс и Энгельс, конечно, писали книги, но сами они не участвовали в революции, которая выбросила царскую Россию на свалку. К лучшему или к худшему этим руководили такие люди, как Ленин, Троцкий и Сталин. У Пророка Джамили Мухаммада, конечно, была книга — Коран, но он никогда не смог бы добиться успеха без харизмы. Он произносил речи, встречался с людьми, обсуждал проблемы, собирал сторонников, боролся с противниками — и в конце концов победил. Нет, Лессинг по своему военному опыту знал, что люди хотят, чтобы ими руководили настоящие, живые люди. Вот почему абстрактные, безличные видения Бога имели тенденцию вытесняться очень человеческими образами отца, сына, матери и пантеонами святых, полубогов, имамов, гуру, святых мистиков или кого-то еще. Люди могут умереть за абстракцию, но другой человек убедит их, что жертва стоит свеч.