Змеиная вода
Шрифт:
Только клятва эта держалась до следующей пьянки.
И потом приносилась новая.
Еще одна…
– Я уж и его ругала, и ей говорила, что не дело то… и Машке.
– А она тут каким боком? – не выдержала я.
– Так ить повадилась хаживать. В гости, стало быть и с бутылочкой. Она-то самогонку гонит… - Татьяна Сергеевна провела пальцами по краю стола, приглаживая скатерть.
– Это запрещено, - сказал Бекшеев.
– Может, и запрещено, но все-то знают, с чего Машка-Синюшка богатеет… небось, муженек ейный, с сыночками что ни день,
Помощь? Алкоголика к водке?
– Он вовсе каждый день стал… а она что, не видела? Видела. И понимала. Только не пожалела ни его, но дочки родной…
– Зачем ей это? – то, что варили самогон, меня не удивляло. Это Бекшеев может и дальше пребывать в плену заблуждений относительно общей законопослушности населения и человеческой порядочности. И то мне кажется, что он давно уже все понял, но упрямится исключительно из врожденной вредности.
– А кто ж её знает… норов паскудный. Может, думала, домик прибрать. Дом-то хороший, крепкий… хотя у ней не хуже, а то и лучше. А может, поверила, что богатства Михалко припрятал, золотишко там.
– Откуда.
– Так, - Татьяна Сергеевна улыбнулась беззубою уродливой улыбкой. – Тут же ж как… воевать воевал. На немцев ходил. До самого этого их… Берлину дошел. Стало быть, не пустым вернулся…
Глава 18 Аспид
Глава 18 Аспид
«Средь змей, как и средь людей, опасаться стоит не тех, что велики и обличьем страшны, но тех, кто мал и скрытен. Случалось видеть мне змей махоньких да тоненьких, ярких, словно не чешуёй покрытых, но каменьями драгоценными. И ядовитых до того, что царапины малой хватало, дабы умертвить огромного зверя…»
«Книга о змеях»
Прибывший жандарм, не тот, которого случилось Бекшееву видеть в госпитале, другой, впрочем похожий на первого, что брат, вздыхал, шевелил губами и кривился. Он явно не горел желанием опечатывать дом и уж тем паче оставаться сторожить его, наполовину разоренного, в угоду столичному гостю. Но и отказать не мог, понимая, что отсутствие полномочий у князя еще не означает отсутствия связей, которые в последствии, случись ему Бекшеева обидеть, всенепременно скажутся на карьере.
Нехитрые эти мысли читались с лица.
И по вздохам.
И по тому, как качал жандарм головой, совал палец под воротник, его оттягивая.
– Так… - он все же решился заговорить. – Распоряжения нету…
– Будет, - ответил Тихоня, собственно, жандарма и приведший. – Всенепременно будет.
– Так… она же ж сама… гадюка кусила.
– Кусила, - Бекшеев и сам не знал, стоит ли дом сторожить. Вряд ли в нем найдется хоть что-то ценное для расследования, но сама мысль о том, чтобы бросить все как есть была на диво неприятна.
Кого?
Ту незнакомую ему женщину, которая умерла? Мертвым все едино. И до живых им особого дела нет. А Бекшееву вот все неймется.
– И часто у вас тут гадюки кусаются? – Зима оперлась на забор. Девочка развалилась в зарослях крапивы, которая нисколько ей не вредила.
– Так… случается. Змей нынешним годом много.
– А прошлым?
– И прошлым. Вона, осень… скоро спать уползут. А значится, надобно им яду сцедить. Вот и ищут людей, чтоб кусить, - сказал жандарм уже уверенно и глянул на Бекшеева с чувством собственного превосходства. Мол, что ему, столичному жителю, ведомо о повадках змей.
Ничего.
– Скажите, а вы знаете, что Мария… Ладюшкина по мужу, верно? Матушка потерпевшей? Знаете, что она самогон продает?
Жандарм поспешно отвел взгляд.
Стало быть, знает.
– Незаконно. И что варят его в лесу?
– Слухи, - отмахнулся жандарм. – Тут про всех говорят… чего только не сочиняют…
– Что, например, у Михаила Севрецева в подполе тайник, где спрятано золото?
– Так… ну… мало ли… чего там… - жандарм явно смутился и даже шапку стянул, пригладил ладонью встрепанные волосы. – Люди же ж… попридумывают себе… а после…
Ну да. С людьми случается.
– Он же ж вон… хату поправил… - жандарм произнес это, словно оправдываясь. – Она ж вовсе, почитай, рухнувшая была… запущенная… а он поправил. Женился вон. И жене цепку подарил.
– Какую?
– Золотую, - жандарм провел пальцем по шее. – Такая вот. Толстая. Хорошая. И еще колечки у ней были. Три.
Колец среди вещей покойной, как и цепочки, Бекшеев не обнаружил.
– А на цепке той висюлька…
– Кулон?
– Можа, и кулон. Висюлька такая. Сердешком, - от волнения речь жандарма стала сбивчивой, нервной. – С камушком синим.
И кулона тоже не было.
В доме остался?
– Стало быть, не пустым пришел. Вон, Ахтюрин у нас… был такой, земля ему пухом, - жандарм широко перекрестился. – Тоже пришел, пораненый. А после золотишко продавать начал. И вещицы всякие. Сапоги офицерские, хромовые. Часы еще. А жене – швейную машинку притащил, с оказией, стало быть. Вдова егоная вон до сих пор пользуется.
– А что с ним стало?
– Так… упился. Крепко закладывал, без меры. Вот пьяный и потонул в канаве. Но это еще когда было! Давно… так что… не знаю, осталось у Мишки золото аль нет…
Наверняка теща Мишкина думала, что осталось. Потому-то и захаживала, потому-то и подпаивала, надеясь, что пьяный проболтается. А может, и дочь свою подсунула, чтобы та разведала и матушке донесла. Впрочем, это уже фантазии. И чуялось, что непосредственно к делам нынешним они отношения не имеют.
– Кто нашел девушку?
– Кого?!
– Ингу, - терпеливо повторил Бекшеев. – Кто нашел Ингу Северцеву?
– Так какая она девушка? Баба. Мужняя… давно уж.
– Не важно. Кто её обнаружил.