Змеиная вода
Шрифт:
– И тебя это не смутило? – уточняю у Одинцова.
– Что именно?
– То, что она умерла от остановки сердца, которое не так давно сочли практически здоровым? Ни за что не поверю, что ты не обратил внимания.
Вздох.
И признание.
Вот даже видеть его не надо, чтобы представить мрачную физию.
– Обратил.
– И?
– Боткин заявил, что в своем заключении уверен. Однако и ухудшение столь резкое вполне объяснимо. Душевные переживания. Плохой сон. Возможно,
Ну да, переживаний у нее хватало.
Жених с одной стороны.
Ухажер и большая новая любовь с другой. Беременность с третьей, хотя она, судя по всему, желанная…
– Я и решил, что дело в экзаменах, потом сама эта ситуация… поездка в Италию, Каблуков…
– И беременность.
– Да, Боткин сказал, что она тоже могла сыграть свою роль. А яд гадюки усугубил все.
Летально.
– Что-то не так? – поинтересовался он. Все же Одинцов знал меня ничуть не хуже, чем я его.
– Не так… пока не уверена, но что-то вот не складывается… скажи… а у Надежды была таблетница? Нарядная, со змеями?
– Не помню, - Одинцов ответил не сразу. – Извини, но… я как-то на такую ерунду внимания не обращал. Если бы она сигары курила, я бы, конечно, заметил. А таблетница… это ж девочки… у них куча всякой ерунды. Заколочки там, брошечки, колечки… я им выделил денег, чтобы погуляли.
– Девочки. Погоди, Надежда приезжала не одна?
– Само собой. Я же не мог оставить Ниночку. Да и мама хотела познакомиться с ними. Она, как понимаю, надеялась заняться устройством их жизни, поэтому и хотела оценить… перспективы.
Почему-то я ощутила мстительную радость.
Не вышло.
Ни перспектив. Ни обустройства.
– Она, к слову, предлагала Ниночке остаться. Наняла бы ей гувернантку, учителей… но та отказалась.
– Но по магазинам…
– Ездили вместе. И по каким, извини, не скажу… все эти платья, ленты, ткани и прочая мишура мне…
Мало интересны.
Помню.
– Я могу спросить у Ольги. Она сопровождала девочек. Возможно, вспомнит.
– Спроси, пожалуйста. Пусть позвонит, если вспомнит. Мне нужно знать, покупали ли…
Потому что может оказаться, что эта самая таблетница куплена вовсе не в столице. Или даже не куплена, а перешла по наследству.
Подарена Каблуковым…
– …и если да, то кто покупал.
– Хорошо. Зима…
– Что?
– Ты опять накопаешь какого-то дерьма? – поинтересовался Одинцов обреченно.
– Что, жалеешь, что позвал?
– Нет, - ответил он, причем сразу. – Ничуть… дерьмо надо вычищать, а не хранить под ковриком. Как ни заправляй, все равно ж вонь останется.
И это верно.
Только… те мысли, которые в моей голове появились, и мне не нравятся.
Ярополк
Чашечка с кофе.
Девочка, что вытянулась у ног. И ощущение спокойствия и безмятежности. Вот как у него это получается, до сих пор понять не могу.
Спокойствие.
Безмятежность.
И хренов некромант.
– Доброго вечера, - сказал Ярополк, склонивши голову.
– Скорее уж ночи, - я подавила зевок. Время давно перевалило за полночь. За окном темень тёмная. Звезды горят во всю мочь и тянет осенним холодком.
– Доброй ночи, - согласился Ярополк. – Мы тебя ждали.
– Дождались.
Устроились они в номере Бекшеева, хотя собственный Ярополка находился рядом. Тихоня притащил пакет с сушками, баранками и прочей добычей.
Он же кофию добыл, уж не знаю где.
– Что Одинцов? – Бекшеев поднялся, уступая мне место.
– Погодь, стула принесу… тут у Петровны стульев целая комната. Я чинить взялся, так она и разрешила брать…
– И на кухню его пустила, - добавил Бекшеев. – Вот как у него это получается? Я с этой Петровной общался. Суровая женщина.
– Просто подход иметь нужно…
Тихоня притащил пару стульев, явно помнивших лучшие времена. Краска облезла, обивка выцвела и обзавелась затяжками, а в одном месте вовсе треснула. Но ножки имелись, а большего от них и не требовалось.
– Женщину убили, - сказал Ярополк, когда Бекшеев с Тихоней уселись. – Вчера… в принципе, со временем смерти ничего нового.
– Способ?
– Ударили. Причем сзади и чем-то тяжелым и заостренным. Кость проломили, повредили мозг. Умерла она довольно быстро. Я бы сказал, что она и понять-то не успела, что происходит.
– Значит, ничего?
– Есть некоторые ощущения… причем главное из них – радость.
Радость?
– Я бы даже сказал торжество… причем не радостное, скорее мстительное.
Радость и мстительное торжество.
Мы с Бекшеевым переглянулись.
– А попонятнее? – поинтересовался Тихоня, разломив баранку. – Чего она торжествовала?
– Скорее над кем… - Ярополк пил кофе. – Я, конечно, не специалист по живым… но это не радость от достигнутой цели. Там многое намешано… такие чувства вызывают скорее люди, чем вещи или явления.
Как ни странно, я поняла.
– Значит, она считала, что одержала победу? Над кем-то… над кем-то, кого не любила и очень сильно.
– Сестра? – предположила я. – Она не любила сестру.
– Да. Завтра будем искать нотариуса. Возможно, завещание что-то прояснит… тело сожгла не она?