Змеиная вода
Шрифт:
Кажется, дважды.
Или трижды.
Или просто Бекшеев сбился со счета. А может, вообще ему это все примерещилось. Просто в какой-то момент он осознал себя стоящим, прислонившимся к стене. И стоял он с закрытыми глазами, а рядом, взяв его за руку, точно так же стояла Зима.
– Вот, - это стояние, длившееся вечность, прервал Каблуков, вложив в свободную руку кружку. Как, вложив, прижал, заставил взять и сам же поднял, помогая донести до губ. – Сказали, чтоб вы выпили. Вам надо. И до дна.
–
– Чай. Сладкий. Просто чай. И шоколадка. Вы пейте, я подержу.
И взгляд почему-то отвел, будто он виноват…
В чем?
Бекшеев разберется. Позже.
– Спасибо, - сказал он и хлебнул этого обжигающего, сладкого и потому густого, как сироп, чая. Правильно, сахар – это то, что поможет восстановить силы. А Бекшеев пуст, как тогда, на Дальнем.
– И вам лучше сесть. Или лечь… я помогу. Тут мест много, в госпитале. Опирайтесь, - Каблуков и вправду попытался подставить плечо.
– Я сама, - очнулась Зима. – Спасибо. И не уходи далеко… надо будет поговорить.
– Надо. Пожалуй. Я… с Зоей посижу. А то очнется вдруг и испугается еще.
Возражать сил не было.
– Не очнется, - это уже Захар, который вошёл без стука. В руках он держал стакан в латунном подстаканнике. – Спать будет до утра, если не дольше… но тебе тоже отдохнуть стоит. На, выпей.
И стакан протянул Каблукову. А тот взял с усмешечкой и уточникл:
– Отрава?
– Да нет… хотя я бы не отказался тебя притравить. И матушку вашу…
До кушетки идти оказалось недалеко. Но сперва Бекшеев чай допил, заставил, даже когда этот чай отказался в горло лезть, все одно протолкал. А сладость приторную заел сладкою же шоколадкой. Так себе вариант, но за неимением другого – сойдёт.
Слабость накатывала. И головокружение появилось, но это мелочи.
– Девочка…
– Жива. И Людочка за ней присмотрит. Она не допустит, чтобы что-то произошло. По-моему, она всерьез считает её своей дочерью. Тем более…
Он опять осекся.
– Извините. Становлюсь безмерно говорлив. Это не мой… секрет. И к вашим делам отношения не имеет.
– Ничего страшного, - Людочка тоже вошла. Бледная и растрепанная, разом вдруг похудевшая, с запавшими глазами. – Это и не секрет. Своих детей у меня не будет.
– Почему? – вырвалось у Бекшеева раньше, чем он понял, насколько неуместно и неприлично это вот любопытство.
– Война – не лучшее место для женщины… - Людочка подошла и взяла за руку. – Позволите? Понимаю, что с Захаром было бы удобнее, но он опять выложился. Иначе не умеет.
– Можно подумать, ты умеешь… я тебе еще там говорил, что это вот вечное себя доведение до грани добром не закончится.
Теплая сила Людочки была подобна тонкому ручейку.
– Не стоит, - Бекшеев попытался высвободить руку. – Я не так уж и плох.
– Это просто диагностика…
И Людочка хихикнула, явно сообразив, насколько нелепы эти рекомендации.
– И тебе тоже… - буркнул Захар и тоже засмеялся нервным судорожным смехом. – Извините. Это… нервное. Защитная реакция просто… или плакать, или смеяться… смеяться легче. Особенно над собой.
Каблуков, опустившийся на койку у стены, переводил взгляд с Людочки на Захара, с Захара на Бекшеева. На Зиму в мятой частью мокрой одежде.
– Там… на войне… осенью мокро и сыро. И весной. И летом тоже порою. Много простуд. Едва ли не больше, чем ранений. Лечиться… если не лечить, то любая простуда быстро превращается в пневмонию. А лечить-то особо нечем. К нам же все равно шли. Даже не с ранеными, а просто местные… женщины большей частью. И просили не за себя – за детей. Как им было отказать? – сказала Людочка тихо.
– Она и не отказывала. Потому и была почти все время на нуле… вот и сама приболела. И нет бы паузу взять… уперлась. Дура. Извини, - Захар смутился.
– Казалось, что ерунда… ну, слабый воспалительный… в любой момент справиться можно. А потом вдруг почки подключились. И не только они… и оказалось, что я не целитель, а так, обуза… нет, Захар меня поднял быстро. И тогда речи о том, что последствия будут, не шло… но они проявились.
– И еще то, что болела ты не раз, и не два.
– Слабое место.
Эти двое понимали друг друга куда лучше, чем готовы были признать.
– Потом… после войны… я подумала, что вот оно, время семью завести… даже почти… точнее заявление подали. Но я опять слегла, хотя не простывала и не перемерзала, не… и оказалось, что детей у меня не будет. Вот так… - Людочка развела руками. – Так что… да, Зоя для меня – как дочь. И я не позволю, чтобы её…
– Думаю, - подал голос Каблуков. – Этот вопрос можно решить.
И к нему повернулись все.
– Признаю, я… не самый хороший человек. Да и с матушкой предпочитаю не спорить. Нет у меня столько сил, чтобы ей противостоять. Но в данном случае, полагаю, разумно передать опеку над Зоей кому-то, кто её любит и понимает.
Это было… неожиданно.
– Многие матушкины представления о жизни устарели. А Зоя… я боюсь, что если все оставить, как есть, с ней случится то же, что с Ангелиной… это неправильно.
Очень неожиданно.
– И с чего вдруг такие… перемены? – поинтересовался Захар.
Вздох.
И взгляд в сторону.
– Какая разница. Если вы позволите Зое учиться… она очень способна! Невероятно! И пусть дара у неё нет, но… - Людмила буквально засияла. – Сейчас он не всегда нужен. А порой он во вред даже…