Змей и Цветок
Шрифт:
– Не нужно извинений, брат, – Майоаксочитль нежно по-сестрински коснулась его ладони, – Простила. Тысячу раз простила!
Тепилцин тепло заключил сестру в объятия, облегчённо вздыхая. Когда-то в детстве после серьёзной ссоры брат с сестрой обязательно обнимали друг друга в знак примирения. Вот и сейчас, смахивая слезу, Майя грустно улыбалась.
***
В день Седьмого Крокодила месяца Кечолли года Первого Тростника 24 отряд испанцев под предводительством Эрнана Кортеса беспрепятственно вошёл в город. Тлатоани
24
День Седьмого Крокодила месяца Кечолли года Первого Тростника – 8 ноября 1519 года
Процессия двигалась к самому сердцу столицы – главному теокалли Теночтитлана. Теули шли по улицам, озираясь и глядя с восхищением на великолепный город, подмечая как прекрасна и развита столица ацтеков. Кроме ослепительной белизны храмовых сооружений, город был оснащён водопроводом, канализацией, колодцами и акведуками – таких удобств не знал даже стольный Толедо.
Возле главного храма отряд испанцев остановился в ожидании императора, тогда как горожане, толпившиеся вокруг, с интересом и ужасом рассматривали пришельцев, перешёптываясь и живо обсуждая. Люди искренне не понимали, как мог тлатоани принять такое решение, но сетовать и возражать никто не смел.
Вскоре показался и сам Монтесума. Царственно восседая в паланкине, инкрустированном золотом и нефритами, окружённый знатными вельможами, в огромной короне из ярко-изумрудных перьев он выглядел как настоящий ацтекский Бог. Подданные не смели смотреть ему в глаза и, кланяясь, шептали молитвы во славу императора.
За паланкином в богатых одеяниях, с властным видом двигались командиры армии ацтеков вместе со своими жёнами. Майоаксочитль, как того требовал статус, сопровождала супруга Текуантокатля, объятая страхом и любопытством одновременно. Всё происходящее пугало и захватывало, будоражило и настораживало.
Сами испанцы, казалось, были ослеплены и крайне впечатлены богатством и пышностью приёма. Когда процессия оказалось возле главного теокалли, Монтесума неспешно, горделиво спустился с паланкина и так же спокойной величавой поступью приблизился к испанскому капитану.
Представители обоих сторон встретились. Кортес шепнул переводчице:
– Поприветствуй его как-нибудь особенно лестно, как они это любят. Вырази ему моё глубочайшее почтение и благодарность.
Марина поклонилась, касаясь рукой земли, и торжественно произнесла:
– Целую землю перед тобой, великий Монтесума Шокойоцин, властитель самой могущественной империи Анауака. Благодарю тебя за радушный приём, нижайше кланяюсь твоему величию и мудрости.
Император посмотрел на женщину с пренебрежением и, усмехнувшись, глядя Кортесу прямо в глаза, ответил:
– Твоими словами говорит женщина, Малинцин?
– Это он сейчас назвал меня твоим именем, Марина? – шепнул переводчице капитан.
Марина кивнула.
Император намекнул на слабость Кортеса – его переводчиком была женщина, не сведущая в делах военных. Вельможи за спиной тлатоани насмешливо скривились, а командир Текуантокатль одобрительно выдавил злой ядовитый смешок.
Майя, заметив реакцию супруга, хмыкнула про себя:
«Шутка императора ему очень понравилась. Не сомневаюсь».
Мгновенно изменившись в лице, придав голосу власти и отбросив насмешливый тон, Монтесума снова обратился к капитану:
– Я отправлял тебе подарки. Просил повернуть обратно. Ты не выполнил мою просьбу, желая видеть меня, мой город, мой народ. Ну, что ж, я перед тобой. Чего ты хочешь, Малинцин?
– Мы не желаем зла твоему народу, вождь ацтеков, – Кортес говорил мягко, с осторожностью, аккуратно ступая по зыбкой почве сомнительных переговоров, – Моё войско измучено долгим походом, сейчас мы желаем лишь отдыха.
Майя не понимала, что говорит иноземный командир, но отметила про себя его приятную наружность, тонкое обхождение и, как ей показалось – капитан умел располагать к себе людей.
Если бы Монтесума хотел, он мог бы уничтожить испанское войско, раздавив неприятеля изнутри, но тлатоани намеренно проявлял дружелюбие.
– Отдых будет обеспечен. Затем я жду тебя, Малинцин, в зале переговоров.
– Благодарю тебя, правитель, – капитан вычурно поклонился тлатоани, как это было принято у испанцев.
– В знак своего гостеприимства я хочу преподнести тебе ещё один подарок, – император бросил слугам, – Привести!
Из главного храма вывели пленного испанца. В отличие от земляков, он был чист, выбрит и одет на ацтекский манер, что конкистадоры не сразу признали в нём соотечественника.
При виде пленника, сердце Майоаксочитль забилось быстрее:
«Скоро он воссоединится с теулями. Больше я не увижу его… Досадно».
Не скрывая удивления, изумлённый Кортес воскликнул:
– Ортега?!
– Да, капитан, – испанец Алехандро смотрел на командира почти с облегчением.
– Я думал ты давно напомнил покойному дону Бернардо, что он должен мне сто песо!
По отряду прошёл слабый неуверенный смешок.
– Не в этот раз, капитан, – губы пленного теуля тронула едва заметная улыбка.
– Я сберёг для тебя твоего соплеменника, Малинцин, – продолжил Монтесума, – Как видишь, я милосерден и добр к твоему народу. Даю вам в распоряжение дворец Ашаякатля, нашего бывшего тлатоани. Сегодня позволяю вам отдохнуть. Завтра ожидаю тебя в своём дворце, нам есть о чём потолковать, Малинцин.
Майя перевела взгляд на супруга. Текуантокатль стоял, стиснув зубы и сжав кулаки. На его лице заиграли желваки, глаза налились кровью, он словно извергал огонь, но сказать ничего не смел. Дочь вождя сама не понимала замыслов императора, но отчётливо осознавала – сегодняшний день обязательно войдёт в историю.
Глава 11 – Арест
С тех пор, как испанцы вошли в столицу город словно погрузился в состояние молчаливой тревоги. В воздухе пахло грозой, тучи недовольства сгущались и тяжелели, но терпение народа было так велико, что буря не осмеливалась прорваться наружу.