Змей и Цветок
Шрифт:
Неожиданно, к ногам Текуантокатля упала женщина. Статная, красивая и, вероятно, богатая она низким грудным голосом, едва сдерживая слёзы, произнесла свои пожелания и, поймав безразличный взгляд мужчины, поспешно удалилась из помещения.
– Кто эта женщина? – осмелилась спросить супруга Майоаксочитль.
– Моя первая жена, – ответил Текуантокатль, недобро сверкнув глазами.
Майя знала, что ей предстоит быть второй супругой командира, однако всё равно была удивлена неожиданным визитом гостьи. Похоже, вся эта ситуация, лишь забавляла Текуантокатля. А может быть он даже получал удовольствие, зная, как в этот момент страдает та женщина. По крайней мере, так думалось дочери вождя всякий раз, когда она осмеливалась взглянуть на новоиспечённого супруга.
Ближе к ночи, супругов развели по разным комнатам. Следующие четыре дня они должны были провести порознь и посвятить всё время молитвам, прерываясь лишь на приём пищи. О чём молился Текуантокатль Майе было неведомо, но сама она, оставшись наконец одна, устало упала на циновку и зарыдала горько, пронзительно и безотрадно. Ей хотелось, чтобы молитвенные дни длились вечно, только бы не делить с супругом ложе.
И дни, действительно, тянулись долго, томя ожиданием, но неминуемо приближаясь к моменту близости. На пятый день Майю увели служанки в закрытую часть поместья, где располагались бани. Рабыни-банщицы совершали ритуал очищения и омовения, скоблили кожу до красна, удаляли нежелательные волосы и натирали тело ароматным маслом агавы. Затем та самая старая сваха принесла Майе белые хлопковые одеяния, расчесала ей длинные густые чёрные волосы и повела в покои, выделенные специально для новобрачной.
Там в полумраке на мягких циновках, покрытых шкурами, сидела юная Майоаксочитль, ожидая прихода супруга. Её била мелкая дрожь, руки тряслись, а дыхание сбилось. Она вздрагивала от каждого шороха и напряжённо ожидала неизбежной встречи.
Текуантокатль вошёл в комнату спокойным уверенным шагом. Он сел рядом с ней на циновку, взял за подбородок, приподнимая голову и бесцеремонно впился резким поцелуем. Из глаз Майи брызнули слёзы. Едва скрывая отвращение она, дрожа и плача, терпела его прикосновения, его противный влажный язык, его запах. Оторвавшись от её губ, он разочарованно скомандовал:
– Ложись.
Майя легла на живот, как он и велел. Пытаясь не думать о происходящем, она сильно зажмурилась и, превозмогая боль, терпела неприятную постыдную связь. На стенах танцевали отблески языков пламени и в предательски мрачном безмолвии слышались её всхлипы и его сбивчивое дыхание.
Глава 8 – Чёрная алеманда
В доме Текуантокатля царила строгая дисциплина. Все решения принимались исключительно с согласования хозяина, и к каждой из его жён была приставлена пожилая наставница, которая в случае неповиновения выполняла карательные функции. Майю обучала правилам дома та самая пожилая сваха, что совсем недавно занималась подготовкой к свадьбе.
– Теперь ты и твой муж должны прожить оставшуюся часть жизни вместе, – говорила она, – Не оставляй его, держись за него, даже если он будет бедняком, даже если он будет только малым орлом, малым ягуаром, несчастливым воином, нищим знатным, иногда усталым, не чтящим божества, – даже из-за этого ты не должна презирать его.
– Но тебе очень повезло, госпожа, – продолжала старуха, – теперь у тебя такое высокое положение, что даже твой отец, вождь Эхекатль, должен выражать тебе своё почтение.
Майя безразлично кивала.
– Однако высокое положение требует соблюдения ряда правил. Что ты запомнила из сказанного мною?
– Нельзя. – коротко бросила дочь вождя.
– А что именно нельзя? – едва скрывая раздражение, проскрипела старуха.
– Всё нельзя, – со стороны Майи это было ребячеством, но не злить старуху она не могла, – Брата видеть нельзя.
– Да, – сваха ехидно причмокнула губами, – Такая важная госпожа не должна самостоятельно наносить визит воину, пусть даже родному брату. Для этого тебе необходимо позволение господина Текуантокатля.
«Супруг считает, что такую милость Тепилцину нужно ещё заслужить» – дочь вождя еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.
– Что ещё ты запомнила? – сморщенное, высушенное под неистовым солнцем лицо старухи ещё больше скривилось в ожидании ответа.
– Посещение религиозных праздников обязательно для всех членов семьи и пропустить жертвоприношения или ритуальные церемонии можно только по очень весомым причинам.
– Верно. Но, зная твой свободолюбивый нрав, – наставница презрительно сощурила глаза, – Я не рекомендую тебе нарушать установленные правила, госпожа. Наш властелин милостив с покорными жёнами, но со строптивыми крайне суров.
«Наслышана» – мысленно усмехнулась девушка – «Текуантокатль никак не пресекает издёвки наложниц над первой супругой. Проявление неуважения к ней считается нормой, словно она какая-то безродная рабыня».
В ацтекском обществе мужчина был бесспорным главой семьи. Муж должен был одинаково относиться ко всем своим женам, однако случалось так, что супруг подвергал одну из них, в особенности главную, всякого рода унижениям. Такое поведение общественность осуждала, но, как это зачастую бывает, общество закрывало глаза на деяния богатых благородных вельмож.
Первая супруга Текуантокатля носила имя Чимальма, что означает Дарящая Щит. Она беспрекословно выполняла все требования мужа за исключением одного – она так и не родила ему наследника. По этой причине супруг относился к ней с прохладцей, чаще предпочитал рабынь, а теперь и вовсе взял вторую жену. Тем не менее, поместье, в котором проживало семейство, не было лишено звонких детских голосов – рабыни и наложницы щедро одаривали повелителя отпрысками.
– И, надеюсь ты помнишь, самая важная твоя задача – рождение наследника. – занудно напоминала сваха.
– У господина Текуантокатля наследников предостаточно – Майя стиснула зубы, чтобы не нагрубить сварливой ведьме. Кровожадностью дочь вождя не отличалась, но прямо сейчас больше всего на свете хотелось отправить этот вислый коршунячий нос к жрецам на теокалли.
– Все они рождены от рабынь, – талдычила наставница в очередной раз, – Господину нужен наследник благородных кровей. Увы, госпожа Чимальма не желает подарить господину великую радость, а потому ему остаётся надеяться на твоё благоразумие.