Змей и Цветок
Шрифт:
По залу прокатился неуверенный гогот. Император поднял перст, заставляя своих подданных умолкнуть, и снова обратился к пленнику:
– Какому Богу ты служишь, Маленький Змей?
– Верую в Господа Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли.
Монтесума приподнял брови и, с подозрением глядя на чужеземца, поделился догадкой:
– Полагаю, так в ваших землях вы зовёте великого Бога Кетцалькоатля. Как называется твоё государство?
– Кастилия, – хриплый голос дрогнул при упоминании родных земель.
– Твои собратья, что прибыли с тобой, все из твоего племени? – продолжал допрос тлатоани, – Тоже кастильтеки?
– Да… Тоже.
Пленник честно отвечал на вопросы императора, но никогда не добавлял обращение «господин» и в глазах его не было смирения.
– Ну, что ж, Маленький Змей, присоединяйся к нашему празднеству. Ты увидишь как велик наш народ. И никто не посмеет сказать, что Монтесума Шокойоцин был непочтителен с сыном Кетцалькоатля.
Испанца отвели на место, предназначенное исключительно для него, и многочисленная охрана безмолвной тенью нависла над его головой.
Народ тут же оживился, гости принялись шептаться, обсуждать пленника, смаковать, и снисходительно посмеиваться. Вельможи пировали, весело обсуждая, как прекрасно бы смотрелся бледнолицый на вершине теокалли со вскрытой грудной клеткой, а благородные женщины хихикали, щебеча о внешних данных иноземного мужчины. Позже, прервав всеобщее веселье, на середину зала вышел Айокан и продекламировал своё стихотворение:
Все говорят, я угрюмый, Чиуатеотль,
Угрюмый, и всё же влюблённый.
Я, словно чили зелёный, Чиуатеотль,
Жгучей тоской наделённый.
О горе мне, Чиуатеотль!
В твой прошлый и новый день.
Мной восхищались, Чиуатеотль,
А сегодня я и не тень.
Все говорят, мне не больно, Чиуатеотль,
Ведь слёзы мои не видны.
Есть мёртвые, что не буянят, Чиуатеотль,
Но муки их так сильны.
О горе мне, Чиуатеотль!
Чиуатеотль небес голубых.
И пусть это стоит мне жизни,
Чиуатеотль, я не перестану любить 17 .
Барабан сопровождал декламацию, то звуча тихо и размеренно, то ускоряясь мелкой дробью, подчёркивая волнение подобно биению сердца. Айокан придавал голосу трагичности, надрывно стеная о судьбе Чиуатеотль, хватаясь за голову и намеренно делая драматические паузы. Выступление поэта завораживало, очаровывало публику и, разумеется, оставило у совершенно неискушённой в поэзии Майоаксочитль неизгладимые впечатления. В то же время солидарная с ней публика взорвалась одобрительными овациями.
Неожиданно со своего места поднялся командир Текуантокатль. Благородный вельможа, разумеется, тоже был приглашён на праздник. Он подошёл к императору, почтительно поклонился и произнёс:
– Великий тлатоани, позволь обратиться к Тепилцину, сыну благородного Эхекатля.
– Позволяю, – с ухмылкой ответил император, понимая о чём далее пойдёт речь.
Текуантокатль уверенным шагом подошёл к Тепилцину и спокойным будничным тоном спросил:
– Помнишь ли ты, сын Эхекатля, что в долгу передо мной?
– Помню, господин, – понурив голову ответил воин-орла.
– Готов ли исполнить свой долг?
– Готов. Моя судьба в твоих руках.
Тепилцин выглядел спокойным, даже безмятежным. Но его сестра, не понимая, что происходит, смотрела на происходящее с явным недоумением.
– Отныне ты будешь служить в моём отряде, а твоя сестра, Майоаксочитль, станет моей женой.
Глаза Тепилцина блеснули яростью. Он был готов пожертвовать собой, но просьба командира застала его врасплох. Совладав с собой и не смея противиться, Тепилцин обратился к Текуантокатлю:
– Моей судьбой ты волен распоряжаться, господин. Но судьба Майоаксочитль в руках нашего отца, вождя Эхекатля. Тебе следует обратиться к нему.
– Позволение Эхекатля мне не требуется, – бесстрастно возразил вельможа, – Я получил благословение тлатоани и разрешение главного астролога Теночтитлана.
– И я подтверждаю его слова, – заявил император.
– В таком случае, – стиснув зубы, процедил воин-орла, – Я смиренно принимаю твою волю, господин.
Публика снова взорвалась овациями, поздравляя благородного вельможу. Текуантокатль учтиво поклонился будущей супруге, равнодушно скользнув по ней взглядом, и затем вернулся на своё место.
Майя стояла не шевелясь прямо и сдержанно. Сердце колотилось как бешеное, в голове пульсировало, она не понимала, что происходит, но изо всех сил старалась сохранять самообладание. Всё происходящее казалось наваждением.
Дочь вождя бросила беглый взгляд на теуля, наблюдавшего за развернувшимся действием. Встретившись с ним глазами, девушка поспешно отвернулась.
«Теперь я мало отличаюсь от пленённого чужеземца. Руки мои не связаны, но я чувствую, как тяжелы невидимые оковы. Неужели моя судьба вот так просто предрешена? Немыслимо!»
Дальнейшее празднество не вызывало у Майи интереса, в голове крутилось множество вопросов. Дождавшись окончания пира, с тяжёлым сердцем она поспешила вернуться домой.
Глава 7 – Микстли
Тепилцин, терзаемый чувством вины, намеревался поговорить с сестрой сразу после Малого Праздника Владык, ведь следовало как можно быстрее объясниться с Майоаксочитль! Праздник завершился поздно и воину пришлось дожидаться утра.
Дочь вождя занималась рукоделием, тихонько напевая любимую мелодию из детства, когда в её комнату вошёл брат.