Змей
Шрифт:
— Отведи к главному прорицателю! — распорядился Бранко. — Проверено! — И подмигнул Саботе — мол, помалкивай, что не обыскал тебя, и будь благодарен.
Только караульный, даром, что спросонок, все равно обыскал Саботу — а вдруг у него под одеждой оружие спрятано? Но ничего не обнаружил, кроме дудочки и торбы с едой, и повел раннего гостя к главному прорицателю.
Загляни караульный в торбу, он бы диву дался: хлеба там была всего краюшка, зато толченого перца — невпроворот. Только караульный не стал развязывать ее: в такой торбе кинжала не спрятать, а уж меча либо копья смертоносного и подавно.
Во дворе крепости Сабота увидел, как слуги с ведрами и кувшинами шли за молоком для своих господ — боярских военачальников, вельмож и старейшин. Караульный шагал впереди и вдобавок спал на ходу, а не то заметил бы, как просиял Сабота.
Вдруг навстречу им вышел отряд закованных в латы стрелков. Их начальник так и уставился на Саботу. Хорошо, что стрелки спешили сменить ночную смену, и начальнику было недосуг расспрашивать, что нужно этому голодранцу в замке, да еще в такую рань.
Караульный и Сабота миновали мощеный булыжником двор и вступили в узкий, мраморный коридор. Они долго поднимались и спускались по лестницам, прошли через три двери и четыре преддверия и, наконец, очутились перед дверью, окованной серебряными гвоздями. Там стоял на часах человек в башлыке и в бурке на лисьем меху.
— Соглядатай главного прорицателя явился! — сказал караульный. Он и вообразить не мог, чтобы крестьянин мог прийти к главному прорицателю по какой-нибудь другой надобности.
Часовой в ответ кивнул и исчез за дверью. Он тут же появился снова, промычал что-то и махнул рукой — проходи!
Сабота перешагнул порог и очутился в зале с серыми стенами и бойницами вместо окон. Пол был застлан медвежьими шкурами. Главный прорицатель, как завидел Саботу, злобно сощурился.
— Тебе что здесь надо? — прошипел он и впился в него своими круглыми, птичьими глазками. — Ты не состоишь у меня на службе. Как ты очутился здесь?
— Я пришел, чтобы показать твоей милости вот это! — ответил Сабота и с низким поклоном протянул руку, в которой блестели две золотые монеты. — Я нашел это золото и не знаю, кому отдать. А тебе, конечно, известно, кто его потерял.
— Это... это хорошо! — Прорицатель смерил Саботу взглядом и воззрился на его раскрытую ладонь. — Очень хорошо! — Глазом опытного сребролюбца он сразу определил, что монеты чужеземные.
Пока главный прорицатель рассматривал монеты, Сабота успел оглядеть залу. На серебряном столе он заметил кувшин с молоком.
— Ой, горе мне! Что я наделал! — закричал Сабота в притворном отчаянии и стал колотить себя по голове. — Я переступил твой порог прежде, чем ты позавтракал! Отец никогда не простит мне этого!
— А ты не говори ему, что приходил ко мне, пускай это останется между нами, — заюлил прорицатель. — А завтрак? Я вот сейчас выпью молока. — И он с жадностью осушил кувшин до дна.
— Слава богу! — с облегчением сказал Сабота. Главный прорицатель опустил монеты в глубоченный карман и проговорил:
— А теперь скажи мне честно, зачем ты все-таки принес сюда эти славные монетки?
— Я же сказал, — ответил Сабота. — Чтобы ты узнал, чьи они.
— Будто бы!
Сабота заметил, что зрачки у прорицателя расширились.
— И пришел я к тебе, а не к кому-нибудь другому, потому что ты всех умнее.
— Пожалуй... — согласился прорицатель. — Правда, если не считать старого Панакуди... Сколько раз пытался я отравить этого старого хрыча, только ничего из этого не вышло — ведь он одними травами да кореньями кормится.
Сабота понял, что чудодейственные корешки начали действовать. Синяя жила на виске прорицатель набухла, шея покрылась красными пятнами, глаза блестели так, будто их смазали медвежьим жиром, а язык без удержу выбалтывал правду.
— Отравить не удалось, зато теперь я подослал к нему душителя! Такого ловкого мастера этих дел, что старик сам не заметит, как испустит дух.
— Да за что же? — спросил Сабота и почувствовал, как у него перехватило горло.
— За то, что больно много знает.
— А про потайную преграду он тоже знает?
Этот вопрос ничуть не удивил прорицателя.
— Очень может быть, — ответил он, будто не с посторонним говорил, а сам с собой. — Только это не страшно, потому как одно дело знать о потайной преграде, а другое — открыть ее.
— Как же она, интересно, открывается? — с опаской спросил Сабота, но прорицатель спешил выложить все, что знал.
— Очень интересно открывается! Прорицатель вынул из ладанки, которая висела у него на шее, три птичьих коготка и сказал:
— Белый коготь — орлиный, он больше всех. Каждый подумает, что это и есть ключ к потайной преграде. Как бы не так! Не орлиным и не соколиным когтем надобно ее открывать, а самым маленьким и тупым. Вот, берешь коготь обыкновенной галки, вставляешь в отверстие, и готово — вода хлынет в крепость!
— Да ну?! — восхитился Сабота.
— Это еще не все, — продолжал прорицатель. — Повернешь коготок влево — затопит замок до половины, повернешь вправо — затопит всю крепость со стенами и башнями, и все, кто в ней есть, погибнут! Это на тот случай, если враг ворвется в крепость. Хитро придумано, а?
— Хитро! — горячо подтвердил Сабота. — Ох, хитро!
— Это мой прапрадед придумал во времена прапрадеда нашего боярина. У Калоты тоже есть такие когти, да он знать не знает, каким из них открывается преграда. Только я один и знаю. Захочу — всех утоплю, как крыс! Все у меня в руках, все до единого! Нет меня сильнее! — Прорицатель потряс кулаками и понес такую околесицу, что уж и понять-то ничего нельзя было: — Я велик, я могуч! А ты ничтожная малявка! Дуну разок — и нет тебя! Стоит только захотеть! Ха-ха-ха! Я всех могу сдуть! Всю деревню! Всю вотчину боярскую вместе с крепостью! Я все могу-у-у! Гу-гу-гу! — Прорицатель вдруг запел, закружился, видно, наглотался чудодейственных кореньев больше, чем нужно.